Мудрец. Сталкер. Разведчик
Шрифт:
«Обратку» им подарил на дорогу Мыло. От сердца оторвал, потому что артефакт был редкий и очень дорогой. Сталкеру он мог попасться раз в жизни, а чаще всего вообще не попадался. Кроме того, неизвестно было, как поведёт он себя вне Зоны. Может, вообще никак не поведёт. Мыло ещё предупредил, что «обратка» слабенькая, временной лаг у неё небольшой, и сработает она скорее всего однократно. А если повезёт – пару раз…
…– Чёрный «хаммер». прижаться к обочине и
Майор резко затормозил, крикнул:
– Выходите с поднятыми руками!
Распахнул дверцу и пропал в снегу.
Печкин и Черентай вышли из машины, подняли руки – у воришки они были украшены наручниками и обрывками цепи.
Из подкатившего «вольво» вышли двое и направились к «хаммеру».
Ребята были молодые и даже симпатичные, но стволы их автоматов направлены были прямо в грудь Печкину – Черентая и эти не считали за человека.
Майор стрелял из пистолета с глушителем. Никто из патрульных даже слова сказать не успел…
– Настоящие, – сказал Майор, осмотрев патрульную машину. – Я думал, опять бандюки переодетые…
И вдруг заплакал.
– Зона ваша, – сказал он. – Сучья ваша Зона. Сначала стреляешь. Потом думаешь.
Майор обхватил голову руками и заревел как зверь.
– Сева. – Печкин осторожно потрогал его за рукав. – Сева, давай я ещё попробую… Белый очень огорчится, что мы за собой горы трупов оставили из-за него…
Майор уставился на него непонимающе…
…– Чёрный «хаммер», прижаться к обочине и остановиться, – раздался голос из динамика. – Чёрный «хаммер»…
Майор резко затормозил, крикнул:
– Выходите с поднятыми руками!
Распахнул дверцу и пропал в снегу.
Печкин и Черентай вышли из машины, подняли руки – у воришки они были украшены наручниками и обрывками цепи.
Из подкатившего «вольво» вышли двое и направились к «хаммеру».
Ребята были молодые и даже симпатичные, но стволы их автоматов направлены были прямо в грудь Печкину – Черентая и эти не считали за человека.
– Вы откудова, черти, выскочили? – сказал патрульный в чине сержанта. – Все дороги перекрыты…
– Ни хрена не все, – сказал Печкин. – Вас первых встречаем…
– Свои мы, – сказал Майор и появился из снега, отряхиваясь.
– Тут никаким своим не положено, – сказал сержант.
Майор протянул удостоверение, Печкин тоже.
– Сержант Архипкин, – сказал патрульный. – Товарищ полковник, вам разве не довели, что трасса перекрыта?
– Никак нет, – сказал Майор. – Мы трое суток. Этого гаврика. Пасли. В засаде.
Сержант посмотрел на Черентая, всё ещё стоявшего с поднятыми руками, с уважением и вдруг заметил браслеты наручников.
– А что же
– Особо опасный, – гордо сказал Печкин. – Не смотри, что он такой хлипкий. Только мы эти фокусы знаем. Видишь какой теперь стал смирный? Учись, сержант. А вы кого ловите?
– Никого не ловим, – сказал Архипкин. – Самому обеспечиваем безопасность.
– Кому – самому? – сказал Печкин.
– Сергей Сергеичу, – сказал сержант.
– Опаньки, – сказал журналист. – Что-то не слышал я сообщений о высочайшем визите в эти края…
– Так он же в санаторий поехал, – сказал сержант. – В «Глубокий сон». Совершенно секретно поехал – видите, даже вы не в курсе…
– У нас служба другая, – сказал Печкин. – Нам и не положено знать. А что, у Сергей Сергеича так душа заболела о народе, что полечиться в дурке решил?
Сержант хихикнул, смутился, потом опомнился и сделал вид, что это он кашлял.
– Так он к Домнушке поехал за консультацией, – сказал наконец Архипкин. – Нельзя же официально объявить…
– Какая. Домнушка, – сказал Майор.
– Бабушка там лежит. Домнушка. Русская Ванга, – сказал сержант. – Неужели не слышали?
– Да я и в болгарскую-то Вангу не верю, – сказал Печкин. – Надо же.
– Вся Россия к ней ездит, – гордо сказал сержант, словно была эта бабушка его собственной.
– Знакомое дело, – сказал Печкин. – Вот в середине позапрошлого века жил в Москве юродивый – Иван Яковлевич Корейша. И ездили к нему за советом и крестьяне, и мещане, и купцы, и офицеры, и даже великие княжны. А вот про государя императора, врать не стану, не слышал…
– И чего он им предвещал? – сказал любознательный сержант.
– А он всем одно и то же твердил, – сказал Печкин. – «Без працы не бенды колоцацы», что в переводе с польского означает «Без труда не будет калачей». И каждый клиент эти слова толковал по-своему…
– За деньги?
– А то.
– Всегда на Руси дураков хватало, – вздохнул сержант, и неизвестно, до каких бы высот вольномыслия досягнул, но тут в салоне «вольво» заматерилась рация – в гроб, в печёнку и в двенадцать первоапостолов.
Сержант поспешно ринулся туда, выслушал указания – согнувшись, но всё равно как бы по стойке «смирно».
– Едут назад, – сказал он облегчённо. – А с «вертушки» вас, похоже, не засекли. Тогда, может, и не выскребут нас… Только вы машину подайте ещё в сторону, а мы вас закроем, как будто так и надо…
Пассажиры «хаммера» так и сделали, потом залезли в салон и стали ждать. Патрульные стояли у разных концов своего экипажа навытяжку, отдавая честь.
Минут через пять поехал совершенно секретный кортеж.