Мудрец. Сталкер. Разведчик
Шрифт:
Личной моей выгоды тут нет. Все деньги идут на счёт санатория как благотворительные взносы, не придерёшься.
И шарлатанкой я себя не считаю. Не бедные люди сюда приходят. За глупость и невежество надо платить, и платить щедро.
О чём меня спрашивал Сергей Сергеич? Ну, господин Майский, у меня своя профессиональная этика. Даже неудобно за вас, право.
Понемногу дела наши наладились, но персонал меня не отпускает – говорят, кризис грядёт, терпи, кошёлка старая, коли запряглась. Некогда помирать Домнушке, хотя Кире Петровне Мошковой, последней в роду декабриста, пора бы и честь знать. Скоро пойду на девятый десяток.
Только ведь потом обязательно на могилке моей чудесные исцеления происходить будут!
Глава пятнадцатая
Это провал, думал Печкин. Разведгруппа вернулась без «языка». Как побитые собаки. Пошумели, повзрывали – и скрылись под уютное крылышко Зоны. Кто бы мог подумать, что здесь сейчас для нас – самое безопасное место… Хорошо ещё, что Белому принесли добрую весть: никакой он не маньяк, а дурачок легковерный. Ну так это ему сама Кира Петровна по телефону сказала…
Не срастается сценарий. И Черентай своими преображениями больше не занимается. Разве что подвести к нему 380 вольт – тогда, может, и… Но Белый не разрешает. Да и кто мы такие, чтобы эксперименты над живыми людьми производить?
А то, что Паша – фактически двойник Белого, только запутывает дело. Два брата-акробата. Двое из ларца, одинаковых с лица. Хотя не очень-то одинаковых. Воришка хлебнул на своём веку… Хрюли толку, что Майор пробил по ментовским базам его биографию с тремя судимостями? Много мы узнали? Что воровать и водяру жрать с мамашей ещё в младших классах стал? Бросит Белый в огонь эту папочку и будет прав… Мы её по дороге изучили на десять рядов.
Не помнит, где он семь лет кантовался! Да сидел, где же ещё. Сидел, как миленький, в колонии на станции Решёты. Далековато, аж за Красноярском. Ну уж туда мы не поехали. Не помнит он… Двое беспамятных на один сюжет – это уже перебор. И опять лакунарная амнезия. До этого года помню, а потом не помню… Вот опять шары залил без закуски и дрыхнет в кресле, загадка века…
И всё-таки кажется мне – упустил я что-то. И вот теперь сижу и смотрю в огонь…
– Чего пригорюнился? – Матадор хлопнул журналиста по плечу.
– Послепраздничная депрессия, – буркнул Печкин. – Мировая скорбь…
– Та нэ журысь, – подошёл с другой стороны Мыло. – Ну, зо Старым Новым роким!
И подсунул стопочку.
Печкин машинально чокнулся с ним и выпил, не почувствовав вкуса.
– Ты прямо как Синильга, – сказал Матадор. – Ей бы радоваться, а она убивается, как будто Белому на фронт ехать. Да у нас тут каждый день фронт! Могла бы и привыкнуть…
– Новая аномалия объявилась, – сказал Киндер. – Называется «снеговик». Наступил – и ледяная статуя! Заметить невозможно, если ПДА не перестроишь… Но! Прежде чем перестроить, кто-то туда вляпаться был должен…
– Кто-то из наших? – сказал Печкин.
– Нет, с Янтаря. Колосков Дима, мэнээс, светлая ему память. Наши-то все по домам сидят, в ресторанах гужуются…
– А ты-то чего не поехал? – сказал Печкин. – Хотя бы к Галке своей под тёплый бочок…
– Галка – пройденный этап, – важно сказал маленький сталкер. – С Галкой у нас жизненные разногласия. Её мировоззрение перестало совпадать с моим…
– Ух ты, – сказал Матадор. – Где же ты в Зоне умудрился мировоззрение подхватить? Уж не от бюрерши ли хорошенькой?
– Сам ты бюрерша, – сказал Киндер. – И Большой просил меня постоянно быть на связи…
– Адъютант его превосходительства, – сказал журналист. – А где само-то превосходительство?
– В Давосе, на совещании, – сказал Киндер. – И вызывать его не велел, там мобилы положено отключать. А то бы я давно ему доложил о ваших успехах… Говорил я тебе, Матадор, нам надо было туда ехать, а не отмычкам этим недоделанным!
– Киндер, – откликнулся Майор. – Выбирай. А то последует.
– Та Киндер бы тамочко сам сказывся, у тый санатории, – сказал Мыло. – Бо вин и так скаженный…
– Упорный народ эти международные паханы, – сказал Печкин. – Я с той зимы не то что на Давос, я на родимые-то снега спокойно глядеть не могу, всё слышу, как снайперки щёлкают и льдинки мне голую спину полосуют… Но всё-таки любопытно было бы узнать – восстановили они здание в прежнем виде или какой архитектурный шедевр забабахали?
– Мегабайт как-то заявил, – сказал Матадор, – что день, когда вольные сталкеры начнут пялиться в телевизор, станет для них последним днём. И он прав. Пират, забудь о стороне родной, когда сигнал к атаке донесётся…
– А смотри, как Мегабайт во время войнушки-то пригодился, – сказал Печкин. – Как он ловко гайдамаков нейтрализовал, как братишку запугал!
– Вообще вольные сталкеры усиленно социализируются, – сказал Матадор. – Каждый солдат должен знать свой маневр. Только не превратиться бы нам в какое-то подобие «Долга»!
– Мыло! – позвал бармен Арчибальд. – Помоги Колчаку на кухне – он опять чуть палец себе не отрезал… Чемпион Зоны по схваткам на ножах называется! Кулинария – это ему не людей резать! То ли дело Топтыгин! Достанет свою ногтечистку – и чук-чук-чук! Всё умеет, хотя Колчаку в сыновья годится…
– Где они нынче с Белым бродят? – сказал Печкин. – Что им там делать? Замёрзшие патрули спасают? Не знаю, как я ему в глаза посмотрю. Что скажу? Что он мне скажет?
– Ничего, – сказал Майор. – Но это ещё хуже.
– Активизируется Зона в последнюю неделю, – сказал Матадор. – Она не дура, так просто заморозить себя не даст. Каждый Выброс помаленьку стравливает снег – значит, весной Зона не превратится в сплошное озеро. Это была бы катастрофа европейского масштаба. Воистину, Звезда Полынь пала бы на воды, и треть вод сделалась бы горькой! А так, может, и обойдётся… Разве что яйцеголовых на Янтаре малость подтопит…