Мудрец. Сталкер. Разведчик
Шрифт:
– Да нет, ничего, – сказал Майский, но поёжился. – Как же они это хозяйство таскают? Там одна опорная плита…
Мыло захихикал, а Матадор пояснил:
– Опорная плита по жребию досталась Умной Маше. И Маша, подтверждая свой ном де гер, то бишь военный псевдоним, наменял у народа кучу «волчьих слёз», и «слёзки» эти он прилепил по окружности плиты на жвачку, а жвачка, естественно, по дороге высохла…
– Надо было на эпоксидку сажать, – сказал Майский. – А про «слёзки» я читал, что они ношу облегчают… Но всё-таки, что за операция? Какая причина сплотила вольных сталкеров, военкеров
Матадор пожевал губами и нехотя сказал:
– Белый пропал.
Хуже нет для журналиста вытягивать информацию при полном неведении! Бегаешь один, как дурак, среди занятых людей, а они посылают тебя друг к другу и ещё дальше…
– Кто такой Белый?
– То довга справа, – сказал Мыло. – Бо Билый то е Билый. Чужому не понять.
– Видишь ли, Дэн, – сказал Матадор. – Белый – это такой человек, которого в Зоне никто не смеет тронуть – не вольный, не военный, не миротворец, не последний мародёр, который за «вечерний звон» родную маму на поругание бюрерам отдаст. Своего рода неприкасаемый… Мыло! – внезапно заорал он. – Ты лестницу прикрыл?
– Та я там растяжку поставив, – беспечно сказал Мыло и даже зевнул.
– С ума сошёл, – сказал Матадор. – Как же мы слезать будем, если её кто-то посторонний сдуру тронет? Послал же мне господь связчика…
– Та я тую гранату поставив… кустическу… – оправдался Мыло.
– А-а… кустическу – это ничего, – сказал Матадор, но вдруг снова рявкнул: – Я же тебя лестницу «жгучим пухом» оплести просил! Мы же в секрете сидим! Тише травы ниже воды! А ты – кустическу! Вот обнаружат нас – тогда узнаешь!
– Вы что – не боитесь эту пакость? – спросил Дэн и поморщился при мерзком воспоминании.
– У нас не настоящий пух, – сказал Матадор. – У нас имитация. Берём обыкновенную ёлочную гирлянду, обрабатываем её соответствующим образом… Мастер, конечно, распознает, а средний бандит нипочём… Ты, Мыло, ведь забыл гирлянду? Признайся – забыл? Бить не буду…
– Я её не забув, а ты мени не забыв! – Мыло тоже решил блеснуть языкотворчеством.
– Мужики, мужики, – напомнил Дэн. – Я всё про Белого. Что он у вас делает? В чём его функция?
– Нияка Билый не хвунция, – сказал Мыло. – Вин людэй рятуе. И кого не трэба рятуваты – тэж рятуе…
– Если повезёт, – сказал Матадор.
– Он что у вас – вроде МЧС?
– Нет, – сказал Матадор. – У нас один Белый. Конечно, друг дружку и мы стараемся выручить при случае, а он только этим и занимается. Занимался… Ну-ка, что-то я давно на связь не выходил…
Он долго возился с крошечной рацией (это устройство никак не вписывалось в допотопную экипировку парочки), звал Большого, но не преуспел…
– Ни фига в эфире, – сказал он. – Ни звука, ни шороха. То ли радиомолчание Большой объявил, то ли Зона заткнула…
– А она может? – спросил Майский.
– Она всё может, – сказал Матадор. – Капризная дама. Как и всякая родина…
– А она вам родина? – сказал журналист.
– Отечество нам Царское Село, – ответил Матадор. – Не знаю, Дэн. Но вот что целый мир ваш нам чужбина – это точно…
Понял журналист, что прямыми вопросами ничего не добьётся и что остаётся ему одно – копить крохи в надежде
– Странный у вас секрет, господа, – сказал он. – Говорим в полный голос, встаём в полный рост, акустическую гранату вот приспособили… Сидел я у погранцов в секрете на границе с Северной Кореей, знаю, там за кашель пришибить могут…
– Какой-нибудь глянцевый журнал для настоящих мачо? – поинтересовался Матадор.
– Да нет, я типичный фрилансер…
– Так я тебе скажу, как фристалкер фрилансеру: вы болван, Штюбинг, пока не доказали обратного. И я был таким же болваном, и Мыло… Правда, Мыло и завис на этой стадии… Короче, Дэн, не задавай лишних вопросов и делай что велят. Да, пост наш чисто номинальный, на всякий случай. Пекинес тут на прорыв ни за что не пойдёт, хотя квадрат относительно безопасный, хоть на ПДА посмотри, да и до Периметра недалеко… Но там на Периметре такой укрепрайон, что любая точка пристреляна. И военкеров полно, и миротворцев… Их задача – банду не выпустить. А все действия в Зоне они нам предоставили и ещё кланам…
– Гляжу я, – сказал журналист, – что главный монстр на Зоне всё-таки человек.
– А як же, – сказал Мыло.
– Так что проскучаем тут до темноты – и баиньки, – сказал Матадор. – Если, конечно, связь восстановится. А ты думал, Большой тебя пошлёт «Агропром» прочёсывать? Нет, хорошего помаленьку. Псевдогиганта ты уже видел, «карусель» я тебе показал, из «жадинки» выдернул… На первый раз достаточно. Ты же для нас не отмычка, а дорогой гость. Спасать и сохранять. Вот подожди, придётся тут заночевать, тогда узнаешь, какова Зона… Тишине никогда не верь, даже если я тебе говорю, что всё в порядке…
И точно – совсем неподалёку что-то звякнуло, словно гвоздь упал на бетон или железнодорожный костыль.
Ветераны молниеносно залегли и выставили стволы в сторону звука.
Дэн Майский тоже залёг – но далеко не так ловко. И тоже выставил свою маленькую «беретту» – оружие для вашего уик-энда, как говорит реклама. И только тогда увидел, что в парапет крыши вцепилась маленькая трёхлапая «кошка».
– Винница, мужики! – раздался высокий голосок.
– Винторез! – откликнулся Матадор. – Всё равно не торопись, башку покажи…
Показалась и башка в армейском шлеме, а потом и весь человек (вернее, человечек) перевалился через парапет и поднялся. Поднялись и сталкеры, поставив автоматы на предохранитель. Майский тоже принял вертикальное положение, как старшие.
– Здорово, Киндер! – сказал Матадор. – Как это ты подкрался так ловко?
– Тем и живём, – с достоинством сказал пришелец.
– Витэр з моря, гости з… ну ты понял, – сказал Мыло.
– Как ты жесток, дядя, – сказал прибывший. Ростом он был по плечо даже Мылу, а снаряга на нём была честь по чести – только всё какое-то маленькое, миниатюрное, даже помповик казался детским. Так примерно мог бы выглядеть сын полка, которому армейские умельцы спроворили и гимнастёрочку, и галифешечки, и сапожки стачали, и укороченным кавалерийским карабином снабдили. Натуральный эльф, и даже ушки острые показались, когда снял мальчонка шлем. Но нет, не мальчонка – лицо мужчины средних лет, и шрам безобразный на щеке…