Муки любви
Шрифт:
— Не знаю, — ответила она. — Ты кажешься виновным.
— Мег!
Она сняла с пальца обручальное кольцо и запихнула его в карман рубашки адвоката.
— Сохрани его для кого-нибудь менее неряшливого, чем я. — Она развернулась и проследовала к двери.
Опершись на локоть, Мег всматривалась сквозь мрак гостиной в камин. От пламени, пылавшего в ранние вечерние часы, остались лишь тлеющие угли. Уже перевалило за полночь.
«Джек, где ты?» — думала Мег.
Она вновь упала на диван…
Два часа Мег ворочалась у себя в кровати наверху
Ее сердце начинало усиленно биться еще и от мысли о том, что она натворила.
Она вернула Уинстону кольцо. Они больше не помолвлены — обстоятельство, от которого она испытывала как страх, так и облегчение. Страх, потому что Мег связывала слишком много надежд с предстоящей свадьбой, которая стала бы фундаментом для ее новой жизни, той жизни, о какой она всегда мечтала. Облегчение, потому что, если говорить по совести, Мег не могла представить, что проведет всю свою жизнь с Уинстоном Кентом Третьим — будет заниматься с ним любовью, воспитывать вместе с ним детей…
Естественным образом ее мысли сбились на Джека. Он был ее прошлым. Будет ли он также и ее будущим? Предназначено ли ей судьбой… роком повторить ужасный пример матери: привязанность к мужчине, который мог принести лишь сердечную боль.
Мег мысленно одернула себя. Нет. Невозможно больше не принимать во внимание нежданное наследство.
И все-таки нельзя забывать инстинктивное чувство самосохранения, побудившее ее некогда уйти от Джека.
Два года назад смысл ее поступка казался таким очевидным. Теперь она запуталась в вопросах. Но вместе с путаницей пришла и надежда — то, чего в пору развода не было и в помине.
А с надеждой жить приятно. Страшновато, но приятно.
При мыслях о Джеке беспокойство возросло: потребность ее тела в нем была такой глубокой, что Мег чувствовала, будто за два года разлуки лишилась части себя самой.
Завтра к берегу причалит паром, и они разойдутся каждый в свою сторону: она с дочерьми уедет на Лонг-Айленд, а Джек — в Итаку, где поселится в дивном старом викторианском доме.
Однако пока они все еще вместе на острове посреди залива. И она поддалась порыву — спустилась двадцать минут тому назад в гостиную и… обнаружила пустой диван. Она осталась дожидаться Джека. Словно девственница — в длинной ночной сорочке из фланели. Девственница, предназначенная в жертву.
Мег не сдержала нервного смеха, прозвучавшего неестественно громко в тихой темной комнате. Она лежала, прислушиваясь к собственному телу, к учащенному биению пульса, к бурному колыханию груди, затвердевших сосков которой касалась мягкая фланелевая ткань.
Мег вздрогнула, когда со скрипом открылась входная дверь, впустив в гостиную холодный, пахнущий морем ветер. Лунный свет на несколько секунд обрисовал контуры тела Джека — прежде, чем дверь закрылась и Мег вновь поглотил чернильный мрак. С медленной осторожностью Джек пробирался к дивану. Она знала, что он чувствует ее
Мег ощущала его совсем рядом, тщетно напрягая глаза. Теплое дыхание Джека достигло ее кожи, когда он склонился ниже. Холодные пальцы коснулись ее лица, скользнули по ее бровям, носу и рту. Она приоткрыла губы, и Джек провел по ним кончиками пальцев — едва ощутимая ласка, давшая ей почувствовать запах и вкус его кожи.
— Джек… — шепнула она, задыхаясь.
Он укоризненно положил ей на губы палец. Верно: лишние слова всегда были причиной размолвок. Сейчас не время для слов.
Джек скинул с нее шерстяное одеяло. Острое желание пронзило насквозь ее тело. Все произошло так стремительно! И голос в ней пел одно: да, да, да, да…
Как и в первый раз, Джек был неистовее, мощнее и мужественнее, чем она могла вообразить… А когда он рухнул на нее, Мег ощущала его тяжесть как желанную ношу. Грудь Джека тяжело вздымалась, дыхание обжигало ей щеку. Мег чувствовала, как колотится его сердце. Дрожащими пальцами она погладила его по волосам.
Она ни за что не раскается в том, что произошло. До гробовой доски… независимо от того, как сложится будущее, она никогда не раскается в том, что провела эту ночь с Джеком.
Джек прильнул лицом к ее лицу и тяжело задышал ей в ухо. Она улыбнулась и ощутила его ответную улыбку. Когда он моргал, то его ресницы щекотали ей кожу.
— Сколько, по-твоему, прошло времени с того момента, как я переступил порог? — пробормотал Джек. — Около минуты?
— Так долго? — хихикнула она.
— Я был будто… одержимым. — Он подпер голову локтем. — У тебя все в порядке? Я был не очень деликатен.
Она притянула его к себе и, крепко прижав, шепнула:
— Ты нужен мне, Джек.
Он заправил влажные пряди волос ей за ухо и нежно поцеловал в висок.
— Надолго?
Мег знала, что он хочет услышать: навсегда. Однако не решилась вымолвить это слово. Как она может что-то обещать ему, если не в силах разобраться в себе самой?
— Ночью я плохо соображаю, — прошептала она.
Несколько мгновений спустя он поцеловал ее в губы легким, умиротворяющим поцелуем. Мег сдавленно вздохнула, когда он покинул ее.
— Пойдем, — сказал он, взяв ее за руку и поднимая с дивана.
— Куда? — спросила она по инерции, заранее зная ответ.
Джек, ни разу не запнувшись, провел ее через погруженную во мрак гостиную, вверх по лестнице. Вошел с Мег в ее комнату. Зажег у изголовья кровати маленький ночник, который залил комнату теплым неярким светом. Не отводя взгляда от бывшей жены, Джек движением плеч скинул с себя куртку, повесил ее на спинку стула и встал лицом к лицу с Мег.
— Я никогда не говорил, как сильно заводит меня фланелевая ткань?
Мег не могла насмотреться в его глаза — кристально голубые. Эротический призыв, который читался в них, пронзил Мег, словно удар молнии.
Джек потянул вверх фланелевую ночную сорочку и, сняв ее через голову с Мег, кинул на свою куртку. Его глаза потемнели при виде обнаженной фигуры Мег. Он опустил руку и благоговейно скользнул ладонью по ее нагому телу — от бедра к груди, которую стал ласкать мозолистыми пальцами.