Муки любви
Шрифт:
Дрожь страстного желания пробежала по ее телу, сбивая дыхание.
— Что ты со мной делаешь… — шепнула Мег с улыбкой.
Теперь она могла признаться себе: Уинстон не пробуждал в ней страсти. Он, несомненно, был искусен в поцелуях. Его умелые ласки были приятны, однако они никогда не возбуждали ее по-настоящему. Зато Джек…
Джек мог зажечь ее одним только взглядом.
Она притянула его к себе. Их губы слились, а его рука скользнула вниз по ее животу и дальше. У Мег перехватило дыхание,
— Больно? — нахмурился Джек.
— Да нет, просто я слишком долго не занималась любовью. Привыкнуть надо. Оставайся со мной этой ночью, — сказала Мег и дернула молнию на его джинсах.
К той минуте, когда он сбросил с себя остальную одежду, его возбуждение достигло высшей точки. Он нырнул под одеяло и вскинул на нее глаза.
От этого взгляда у Мег томительно сжало мышцы внизу живота. Да, он по-прежнему властен над ней.
Мег опрокинула его на спину. Его грудь бурно вздымалась, а напряженный взгляд следил за малейшим ее движением. Мег потянула одеяло, обнажая его тело.
— Я скучала по тебе, — шепнула она и склонилась над ним, целуя его предплечья и касаясь грудью заросшего жесткими волосами торса.
Он сглотнул и дрожащими руками погладил ее волосы и плечи. Она видела, каких усилий ему стоило удержаться от того, чтобы не повалить ее на спину и не овладеть ею с тем же безудержным пылом, как это было в гостиной.
Кончиком языка Мег медленно водила вокруг его соска, исторгая у Джека сдавленные вздохи.
Минуту спустя она приподнялась и села на Джека верхом. Может, это их последняя ночь…
— Я хочу тебя, — прошептала Мег, — хочу, чтобы ты был во мне…
Глаза Джека мгновенно запылали огнем вожделения, и их тела слились.
Мег закрыла глаза от наслаждения, которое волнами захлестывало ее.
— Ты улыбаешься?
Она томно открыла глаза, ее улыбка стала шире.
Как она прожила без этого два года?
Джек с прищуром глядел на свою бывшую жену.
— Ты так прекрасна сейчас! — Он легко провел пальцами по ее лицу, помедлив у пылающих ноздрей, у приоткрытых губ.
Мег протяжно застонала, а в следующую секунду ее настиг ослепительный взрыв острейшего наслаждения.
Мег широко распахнула глаза, чтобы увидеть, как меняется в эту минуту лицо Джека. Ее завораживали жизненная мощь и красота этого мужчины, который никогда не переставал любить ее.
Наконец силы оставили их. Они лежали, слившись воедино и сотрясаясь от последних, угасающих судорог страсти. Несколько минут спустя их дыхание выровнялось.
— Я люблю тебя, Джек, — прошептала Мег с закрытыми глазами. — И всегда любила.
Он погладил ее лоб. Только под его пальцами она вдруг поняла, что отчего-то хмурилась.
— Я хочу, чтобы ты улыбалась, когда говоришь о любви, — произнес
«Я смог бы делать это опять. Только позволь», — хотелось добавить ему. Вместо этого он вымолвил:
— Я никогда не переставал любить тебя.
Слезы брызнули сквозь сжатые веки Мег и заструились по лицу. Он вытирал их кончиками пальцев.
— Не надо, Мег. Не плачь, любимая. Я не стою твоих слез.
Она рывком открыла глаза и ткнулась головой в его грудь.
— Не говори так. Я пролила по тебе потоки слез, мерзавец. Не смей говорить мне, будто ты их не стоишь!
Он издал лишь протяжный смущенный вздох. Они всматривались друг в друга при мягком свете ночника. Джек заглядывал в ее глаза, пытаясь проникнуть в сокровенные мысли.
— Прежде чем ты решишь что-то, — наконец произнес он, — забудь про деньги Пита. У тебя не было за душой ни гроша, когда я влюбился в тебя. Я мечтал о твоем возвращении с того дня, как ты…
— Я знаю, что тебе не нужны деньги Пита, — прервала его Мег. — Я знаю, что нужна тебе только для секса.
Его губы дрогнули, и он произнес:
— Так долго, пока мы будем в этом нуждаться. — Джек выключил ночник у изголовья, прижал к себе Мег и натянул одеяло.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
— Хочешь? — спросил Джек, сунув Уинстону под нос сосиску на вилке.
Какое-то время адвокат пялил отекшие, налитые кровью глаза на предлагаемую сосиску, а потом отвернулся.
— Нет, — проскрежетал он, насилу ворочая языком. — Спасибо. — На него было жалко смотреть: серый цвет лица, спутанные волосы…
— Тогда яичницу, — не отступал Джек.
Уинстон откинулся на спинку стула и здоровой рукой отпихнул от себя тарелку. В горле у него забурлило, а над верхней губой проступили капельки пота. Казалось, что его сейчас вывернет наизнанку. Весь вчерашний день бедняга потягивал шотландское виски; Джек заранее знал, какая ожидает его расплата за такую дозу выпитого спиртного.
— Папа, у мистера Кента болит голова, — сказала Мари и макнула в яичницу-болтунью ломтик поджаренного хлеба.
— У вас и живот болит, мистер Кент? — спросила Нора.
— Невероятно, — буркнул адвокат.
— Вот — вы можете съесть мою овсянку, — Нора придвинула к бедняге полную чашку дымящейся клейкой каши. — Овсянка помогает, когда болит живот.
— Однажды я чем-то отравилась, — пустилась в разговор Мари, — а мама сказала, что когда меня вырвет, то сразу полегчает, поэтому я сунула в рот два пальчика, меня вырвало, а потом действительно полегчало. Может, просто нужно, чтобы вас вырвало, мистер Кент?