Мулатка в белом шоколаде. Рука, сердце и кошелек
Шрифт:
– Да, потому что официальная версия следствия по поводу смерти Кати – самоубийство! И людей для дополнительного расследования нам никто не даст.
– Как? А пропавший браслет?
– Тоже мне улика! – фыркнул Пантелеймонов. – Мало ли кому она могла его отдать! Да в мусоропровод выкинула. Или в окошко швырнула!
– Что ты говоришь! Девушка, которая накладывает на себя руки, потому что жить не может без своего возлюбленного, возьмет и вышвырнет его подарок в мусоропровод? Да она должна была умереть, прижимая браслет к своему сердцу!
– Это все наши с тобой рассуждения! А их к делу не приложишь! – осадил ее Пантелеймонов. – В деле есть предсмертное письмо самоубийцы и никаких следов присутствия в квартире постороннего человека.
– Да потому что он их все уничтожил!
– Это недоказуемо! – покачал головой Пантелеймонов. – Поэтому будем действовать вдвоем. Можешь еще свою подругу пригласить, коли она тоже в этой истории замешана. Вдвоем вам веселей будет.
– А разве ты будешь не с нами?
– Буду, – успокоил ее Пантелеймонов. – Но не всегда. Ты же должна понимать, что у меня, помимо расследования гибели твоей подруги, есть и другие дела.
– Моей… моей кого?
– Разве Катя не была твоей подругой? – удивился Пантелеймонов.
– Я же тебе рассказывала, как получилось, что я к ней приехала.
– Ну да, – кивнул опер. – Но если честно, то я тебе не поверил. Очень уж много совпадений. А я в совпадения не верю.
– А во что веришь?
– В то, что вы с Лесей не могли убить Катю, – серьезно произнес Пантелеймонов.
– Хоть за доверие спасибо, – проворчала Кира.
– Верю, потому что вы в это время находились совсем в другом месте и чисто физически не могли оказаться в квартире у Кати, – добавил Пантелеймонов.
И прежде чем Кира успела наброситься на него с кулаками, он выскочил из квартиры со словами:
– Я беру на себя верхних соседей, а ты иди к нижним!
Гнаться за ним Кира сочла слишком глупым. Ничего, никуда он от нее не денется!
Внизу под Катей проживала совершенно глухая бабка, которая никаких подозрительных звуков этой ночью из верхней квартиры не слышала.
– Ась! – поправляя в ухе старомодный слуховой аппарат, орала она. – Чаво говоришь-то, девонька? Не пойму никак!
Поняв, что от глухой бабки толку никакого, Кира вернулась назад. Пантелеймонов уже обходил соседей Кати по этажу. Верней, пытался это сделать. Никто не открывал.
– Наверху тоже ничего, – сказал он девушке.
– Плохо! Очень плохо.
– У меня есть одна мысль, – утешил ее Пантелеймонов. – Стены в этом доме словно из картона.
– Ну да.
– Сейчас мы с тобой пойдем в соседний подъезд. И расспросим людей, которые живут в квартире, которая примыкает к Катиной.
Кира кивнула. Лично у нее не было даже и тени идеи. Но зато словечко «мы», прозвучавшее в устах Пантелеймонова, снова приятно согрело ей душу.
Глава 6
И вот в соседнем подъезде им неожиданно повезло. Дверь открыла довольно молодая женщина, на которой висели целых три ребенка. Все были погодками. И все мальчики. Услышав, что за стеной их квартиры в эту ночь убили девушку, женщина побледнела и поспешно отправила детей в их комнату.
– Леша, пригляди там за братьями! – строго велела она старшему.
Леша, которому едва ли исполнилось пять, серьезно кивнул и, взяв самого младшего за руку, деловито сопя, потопал в указанном направлении. Средний мальчик ехал верхом на огромном игрушечном грузовике, отталкиваясь от пола обеими ногами.
– Проходите! – пригласила женщина гостей в квартиру. – Только, если вы не возражаете, пойдемте в кухню. У меня в остальной квартире жуткий бардак.
Неизвестно, что творилось в комнатах, но в кухне было навалено столько разнообразного хлама, что свободного пространства почти совсем не оставалось. По углам были плотно утрамбованы пустые коробки из-под бытовой техники и детских игрушек. По какой-то причине хозяева их не выкидывали, а тщательно складировали. На столах стояла вперемешку грязная и чистая посуда, валялись объедки и огрызки. В углу лежала куча постиранного белья, которое дожидалось глажки.
– Хотите чаю? – поинтересовалась у них женщина.
Звали ее Варной, потому что у нее были польские и литовские корни, о чем она с гордостью и поведала гостям.
– Так что насчет чая?
– Если вас это не затруднит, – отреагировал галантный Пантелеймонов.
Женщина почему-то покраснела и поправила халатик на груди. Поправила так, чтобы он еще больше распахнулся. Кира только хмыкнула. Она уже привыкла к тому, как женщины реагируют на Пантелеймонова. Ей-то что за дело? Ведь она знает, что сейчас он именно с ней, с Кирой. А до остальных женщин ей нет никакого дела.
Чай Пантелеймонову заварили из личных запасов хозяйки и подали в лучшей чашке. С розами и сердечками. Кире пришлось довольствоваться смешной детской кружечкой с пузатым Винни-Пухом и крохотным поросенком Пятачком. Себе Варна плеснула одной заварки в высокий стакан, больше чистых чашек не было. Вся остальная посуда благополучно мокла в мойке.
– Значит, он ее все-таки убил? – произнесла женщина, дождавшись, когда ее гости сделают по глотку. – Как и грозился?
Кира поперхнулась и невольно закашлялась. Да и невозмутимый Пантелеймонов отставил в сторону свою чашку.
– Да вы пейте! – всполошилась молодая хозяйка, придвигая к Пантелеймонову поближе тарелку с облитыми шоколадной глазурью пряниками.
Кира тоже любила эти пряники из пушистого и одновременно упругого теста и с отличным шоколадом, но сейчас они бы ей и в горло не полезли.
– Что вы слышали? – почти выкрикнула она.
Но Варна не обратила на нее никакого внимания.
– И почему я вчера не вызвала милицию! – простонала хозяйка. – Господи, какой грех теперь на мне! Что же мне делать?