Multi venerunt, или Многие пришли
Шрифт:
– Откуда вам знать, где истина? – спросил философ.
– Истина следует из апостольских писаний.
– Но ведь из сотни евангелий были выбраны лишь четыре, а остальные изъяты из обращения – сожжены или уничтожены иным способом, а евангелие от апостола Павла надёжно сокрыто в одном из тайников папского дворца.
– Вы неплохо осведомлены, Персиваль, – усмехнулся Пьер де Кастельно, запихнув за щёку несколько солёных оливок. – Однако ваши рассуждения мне кажутся странными. Вы должны понимать, что, если многие евангелия были уничтожены,
– И чем же закончилась ваша беседа с графом Тулузским, уважаемый Пьер? – поинтересовался Данье, внимательно прислушивавшийся к беседе философа с папским легатом.
– В итоге я провозгласил отлучение от церкви графа Тулузского Раймунда. После этого граф стал на меня кричать и потребовал, чтобы я убирался вон из его дворца и из Окситании.
– А дальше? – спросил Данье.
– Всё завершилось тем, что теперь я сижу за этим столом, ем рыбу и пью вино, – буркнул Пьер де Кастельно.
– Куда же вы держите путь? – поинтересовался Персиваль.
– Я направляюсь в Рим. Буду жаловаться Папе на графа Раймунда.
– А заодно мы с легатом пожалуемся на всю Окситанию, – добавил рыцарь и громко рыгнул.
Персиваль с гневом взглянул на рыцаря и спросил:
– А вам-то какое дело до Окситании?
– Я уже говорил, что это богатая территория, – сказал рыцарь Симон и снова рыгнул. – И это самое важное.
– Простите, но я не знаю вашего полного имени, досточтимый рыцарь, – спросил философ.
– Барон Симон де Монфор, – представился рыцарь.
– Не подумайте, что только богатства вашего края привлекают северных франкских баронов и Папу Римского. Гораздо важнее духовное здоровье жителей Тулузского графства и всей Окситании, – заметил Пьер де Кастельно. – Ведь не секрет, что в Окситании учение катаров получило широкое распространение, а это привело к тому, что катары лишают благодати детей, оставляя их без крещения, люди умирают без церковного покаяния, в грехе. Катары даже не носят на груди крест.
– Бессловесные младенцы не могут ещё сами определиться и сделать выбор. Как же можно их крестить? Ну, а крест – это символ мученичества, потому мы его не носим, – сказал Патрис.
– Крест – символ преодоления страдания и скорби. Его должен носить человек, который следует заповедям Господа, – возразил легат.
– Вы, катары, – обратившись к Патрису, сказал барон, – несёте полный бред, утверждая своё понимание мироздания. Юнец, ты можешь мне поведать вашу ересь о переселении душ, о которой я лишь немного наслышан?
Патрис не успел ответить, как заговорил старый катар.
– Лучше я отвечу на этот вопрос, – сказал Мартин. – Мы, катары, верим в переселение душ. Бог, создавший тонкий мир, существующий вне материи, создал и человеческие души по Своему образу и подобию. Бог живёт вне материи, в мире Света. А материальный мир порождён сатаной. Души людей, прошедшие тяжкие испытания в земном мире, в своё время освободятся от материальных тел. Ведь тело человека
– Вот в чём ваша ересь! К твоему сведению, старик, человеческая душа проживает одну единственную жизнь и, после смерти тела, ожидает второго пришествия Спасителя и Страшного Суда, на котором решится её участь – вечное блаженство в Царстве Божьем или вечные муки в аду. Воскресение ожидает верующих в восстановленных телах. И тогда свершится Божий суд над ними, – сказал легат.
– Но зачем восстанавливать разрушенное? Ведь проще построить телегу из новых материалов, чем собирать её из старых сгнивших оглоблей, ржавых кривых гвоздей и рассыпавшихся колёс, – произнёс Мартин.
– Как ты можешь так рассуждать, старик? Откуда ты набрался всей этой ереси? – с раздражением спросил легат.
– Я почерпнул знания не из книг, написанных спустя многие десятилетия после прихода на землю Великого Учителя, а из откровений тех апостолов, которых не признала ваша церковь, легат. Ты знаешь, что у нас есть свои апостолы и свои епископы, – ответил старик.
– Ты ведёшь ужасные речи, старик! – с возмущением воскликнул легат.
– Скажи старик, как можно жить без причастия? – сурово спросил Симон де Монфор, уминая за обе щеки фаршированную щуку.
– Видно, катары неисправимые грешники, коль они отказываются от столь важного таинства, как причастие! – воскликнул легат.
– Мы не приемлем причастия в том виде, в каком оно происходит в вашей церкви, – сказал Мартин.
– Причастие – благодатное приобщение души к вечной жизни, – сказал Пьер де Кастельно.
– Да что с ними разговаривать, дорогой Пьер! Правильно сказано, что не мир, а меч нужен еретикам! – воскликнул Симон де Монфор.
– Отчего в ваших словах столько злобы, барон? Ведь мы, так же, как и вы, веруем в пришествие Великого Учителя и молимся об искуплении грехов, – сказал катар.
– Так ведь вы молитесь в сараях, в полях и рощах, и даже на скотных дворах, но не в храмах, – сурово сдвинув брови, молвил папский легат.
– Как вам только не противно! – поморщился Симон де Монфор.
– Возмутительно! Как же катары могут обходить стороной церкви? Как можно не зайти в храм и не поддержать материально посредников между Богом и людьми? – насмешливо спросил Персиваль.
– Издеваешься, философ? Да я вижу, что еретиков здесь собралось больше, чем я полагал вначале! – вскричал Пьер де Кастельно. – Персиваль, ты скоро договоришься до страшных вещей!