Шрифт:
Пролог. Перекрёсток на окраине
Светофор на перекрёстке не работал.
Ступивший на пешеходный переход Игорь Савельев только что избежал гибели – сначала под колёсами внедорожника, а затем – микроавтобуса.
Теперь он оказался перед мчавшимся на него чёрным легковым автомобилем. Несколько мгновений оставалось до сильного удара. И вдруг всё вокруг застыло – не двигались ни автомобили, ни пешеходы. Остановился и чёрный «Мерседес», за рулём которого сидел бородатый длинноволосый водитель.
Стихли все звуки, а потом померк свет, и всё вокруг
Когда тьма рассеялась, пешеход оказался в ином мире, который был ему так же близок и дорог, как и мир возле злополучного перекрёстка. Теперь он находился не на окраине современного большого города, а в незнакомом месте, и у него было другое имя – Грегуар.
Он жил в деревне Монтэгле в предгорьях Пиренеев. Окружённый садом и виноградником каменный просторный двухэтажный дом под красной черепичной крышей, в котором родился Грегуар, стоял на склоне высокого зелёного холма. Возле серой стены дома протекала быстрая речка.
Отец Грегуара, Жиральд, – статный седовласый сероглазый мужчина, был известным в Тулузском графстве виноделом и успешным торговцем вином. Мать Грегуара, Аннет, – невысокая худая темноволосая женщина с грустными карими глазами, безмерно любила своего мужа и сыновей – Грегуара и его старшего брата Жерома.
Их соседи тоже выращивали виноград и делали вино. Однако именно вино Жиральда особо ценилось тулузскими дворянами, нарбоннскими и каркасонскими ремесленниками, фонфруадскими монахами, авиньонскими купцами и добрыми католиками из Безье. Жиральд часто добавлял в вино лечебные травы. Так как люди, употреблявшие его вино в лечебных целях, быстро шли на поправку, слава о его винах и о нём самом быстро распространилась по всему Тулузскому графству. Во многих городах и деревнях благочестивые католики покупали вина из винограда, выращенного умелым виноградарем и виноделом Жиральдом.
Глава 1. Под покровом ночи
Грегуар стоял в церкви. Рядом с ним усердно молились его соседи – деревенские жители. Глядя на мерцающие огоньки свечей, Грегуар слушал проповедь священника. За стенами храма бушевала гроза. В окна врывались яркие вспышки молний. Храм содрогался от гулких раскатов грома. Сердито завывал ветер. По крыше били упругие дождевые струи.
Молящиеся истово крестились. Высокий худощавый и вечно хмурый падре Себастьян, облачённый в чёрную сутану, старался перекрыть своим сильным голосом завывание ветра, шум ливня и грохот грома.
– Multi enim venient in nomine meo dicentes quia ego sum et multos seducen! – произнёс падре Себастьян, бросая колючий взгляд на прихожан.
«Ибо многие придут под именем моим и будут говорить, что это я, и многих прельстят», – Грегуар про себя переводил с латыни.
За окнами в очередной раз полыхнула яркая серебристо-синяя молния, и прогремел гром. На несколько мгновений падре прервал молитву, но тут же продолжил службу.
«Отчего падре столь сердито смотрит на прихожан, будто люди в чём-то виноваты? Или Себастьян кого-то высматривает?» – подумал Грегуар. И тут он расслышал за своей спиной глухой голос:
– Multi venerunt!
Грегуар оглянулся. Позади него стоял высокий широкоплечий человек в мокром чёрном плаще с надвинутым на лицо капюшоном.
– Многие уже пришли, прикрываясь его именем, – с акцентом произнёс высокий незнакомец в плаще, рядом с которым стоял ещё один человек среднего роста, одетый в такой же чёрный плащ. Его лица тоже не было видно под капюшоном.
Грегуар посмотрел на умолкшего священника. Падре Себастьян замер, и его испещрённое морщинами желтоватое лицо вытянулось. Грегуару показалось, будто падре пристально глядит на него. Однако священник смотрел на только что вошедших в храм незнакомцев, которые стояли за спиной Грегуара.
Юноша снова оглянулся. Незнакомцев за его спиной уже не было. Они покинули храм, не притворив за собой дверь. Молнии стали полыхать реже. Громовые раскаты стихали, однако сильный дождь не прекращался.
Служба завершилась. Падре Себастьян стал тихо разговаривать с подошедшим к нему полным священником, который до этого незаметно стоял в дальнем тёмном углу храма. Грегуар расслышал обрывки фраз:
– У них на плащах изображена пчела. О них следует срочно сообщить папскому легату и аббату фонфруадского монастыря.
Тут Грегуар вспомнил, что его отец заказал большой воз терпко пахнувших йодом целебных морских водорослей, которые должны были доставить с морского побережья. Жиральд готовил из высушенных морских растений отвар, который, вместе с настоями других целебных трав, малыми дозами добавлял в старое вино. Такое вино могло быстро вылечить любую сильную простуду.
Юноша расстроился. Гроза была сильная и, наверняка, она разразилась над всей Окситанией. Водоросли, которые обычно везли сухими, по дороге намокли, и теперь их придётся долго сушить. Вряд ли возница догадался прикрыть их рогожей. Теперь Грегуару придётся разложить растения под навесом, чтобы они, как следует, высохли.
Юноша первым из прихожан вышел из храма под проливной дождь и направился домой.
С самого утра его отец – Жиральд лежал в постели и лечился своим вином, которое ему регулярно подносила супруга. Так получилось, что на этот раз винодел сам простудился и слёг с жаром, болью в горле и кашлем.
Вечером разразилась гроза.
– Возвратился ли из храма Грегуар? – слабым голосом спросил Жиральд.
– Сама за него переживаю. Какая сильная гроза! Видно, Господь разгневался на нас! – воскликнула Аннет. – Зачем ты настоял, чтобы наш сын направился в церковь, когда с гор надвигались чёрные тучи?
– Как настоящий католик, наш сын не должен отказываться от посещения храма, испугавшись грозы. Если бы не моя болезнь, я бы тоже отправился на вечернюю службу.
– Твоё рвение не доведёт до добра, – покачала головой Аннет.
– Это твоё безверие не доведёт тебя до добра! Вижу, ты всё ещё сочувствуешь катарам. Ведь твои родители были катарами, – презрительно поджав губы, произнёс Жиральд.
– Мои родители были ткачами и приверженцами истинной церкви. Они называли себя Верными. Катарами нас стали называть католики, которые считают, будто Совершенные апостолы, которые являются наставниками Верных – это колдуны, якобы, использующие котов в своих колдовских обрядах.