Multi venerunt, или Многие пришли
Шрифт:
– Падре Себастьян наверняка догадывается, где ты можешь ночевать, – сказал Грегуар.
– Я повторяю – плохая погода защитит этой ночью нас с Этьеном.
– Этьен, ты откуда родом? – поинтересовалась хозяйка.
– Я родился в Бретани, – ответил гость.
– Этьен – бывший вальденс, – пояснил Жером.
– Час от часу не легче! – послышался слабый голос проснувшегося больного. – Теперь в нашем доме объявился ещё и вальденс, пусть и бывший.
– Отчего ты так сердито говоришь об этом, отец? – спросил Грегуар.
– Оттого, что вальденсы ещё хуже катаров. Они отрицают собственность. А я ещё не сошёл с ума, чтобы восторгаться идеями тех, кто убеждает всех расстаться со своим имуществом, – прохрипел винодел.
– Этьен уже давно стал Верным мирянином истинной церкви. Он больше не вальденс, – успокаивающим тоном произнёс Жером.
– Невелика разница между катарами и вальденсами, – буркнул Жиральд.
– Разница есть. Я сам в своё время принимал участие в горячих богословских диспутах между Совершенными катарами и вальденсами. Ведь в священных книгах существует множество разногласий. Однако в главном вальденсы и катары сходятся, считая, что папский престол – это престол князя тьмы, – произнёс Этьен.
– Молчи, еретик! – вскричал Жиральд. – Вон из моего дома!
– Что ж, если ты гонишь Этьена, тогда и я пойду, – вставая, сказал Жером.
Его примеру с готовностью последовал Этьен. При этом он взял со стола нож и убрал его в ножны, висевшие на поясе. Этьен не обратил внимания на то, что взял со стола не свой нож, а хозяйский.
– Если тебе стало лучше, Жиральд, то только из-за помощи Этьена. Не смей гнать из дома своего целителя! Я запрещаю прогонять товарища нашего сына! – твёрдо произнесла Аннет. – Если ты будешь настаивать на этом, тогда уйду и я.
– Отец, если слова Этьена достойны осуждения и наказания, то оставь это на усмотрения Господа, – сказал Грегуар. – У тебя доброе сердце. Ведь ты сам по праздникам помогаешь бедным. Так неужели ты выставишь в грозу из своего дома гонимых?
– Ладно, оставайтесь. Но больше не смейте так говорить. Я верую в святость Папы, и никто никогда не переубедит меня в этом, – успокаиваясь, попросил Жиральд.
– Присаживайтесь за стол! – обратилась Аннет к гостям. – Мы с Грегуаром ещё немного послушаем ваш рассказ, а потом вы отправитесь отдыхать. Места на всех хватит. У нас большой дом.
– Этот прекрасный большой дом, в котором мы все сейчас находимся, появился благодаря мне и моему труду, – сказал Жиральда. – Огромные винные погреба, наполненные бочками с прекрасными винами из лучших сортов окситанского винограда, тоже появились у нас благодаря мне. Если бы я проводил всё время в пустых поисках несоответствий в священных книгах и был бы таким же бездельником и лентяем, как вальденсы и катары, у нас ничего не было бы, и мы с тобой, Аннет, скитались бы по дорогам и просили милостыню. Благодаря Святейшему Папе ещё не распалось Франкское государство, ещё трудятся благочестивые католики под тёплым окситанским солнцем!
– Отец, ты сейчас договоришься до того, что только благодаря Папе зреет виноград и пшеница, запевают по утрам птицы и плещутся в реках рыбы, – усмехнувшись, сказал Грегуар.
– Грегуар, не встревай в разговор! – прохрипел винодел и закашлялся.
– Отец, почему ты не оставил меня дома и не позволил заняться виноделием, а направил в фонфруадское аббатство? – нахмурившись, спросил Жером.
– Да оттого, что все священники католической церкви, уже не говоря про епископов, живут не хуже удачливых виноделов, при этом, сильно не напрягаясь, – произнёс Жиральд. – А ты вполне мог бы стать епископом, учитывая связи твоего дяди Жерара.
– Я не могу понять, кто же тогда больший лентяй – катары или католики? – усмехнулся Жером.
– Не лови меня на слове! – вскричал Жиральд. – Замолчи! Не становись для меня врагом.
– Сейчас ты окончательно поссоришься со своими сыновьями, Жиральд. Остановись! – потребовала Аннет.
– Это всё из-за тебя! Вот оно – твоё воспитание! В жилах наших сыновей течёт твоя катарская кровь, и в них живёт дух противоречия, – недовольно проворчал Жиральд.
– Не обращайте на него внимания. Похоже, Жиральд начал выздоравливать, если так ругается, – сказала Аннет и снова пригласила к столу старшего сына и его друга:
– Так вы присаживайтесь! Спасибо, Этьен, что ты помог моему неблагодарному супругу.
Жером и Этьен снова сели за стол.
– Значит, завтра утром вы нас покинете? – спросил Грегуар.
– Завтра мы снова отправимся в путь, – подтвердил старший брат.
– Куда же вы следуете, если не секрет? – поинтересовалась Аннет.
– Если бы отец спал, тогда я бы, может и рассказал, – сказал Жером.
– Вот как! Выходит, если я вступаюсь за Папу Римского, то я уже сразу становлюсь доносчиком? – с негодованием произнёс хозяин.
– Просто тебе не стоит волноваться, отец, – примиряющим тоном произнёс Жером.
– Не хочешь – не рассказывай, – пробурчал больной и отвернулся к стене.
– Зачем вы зашли в храм? Стоило ли так рисковать и попадаться на глаза падре Себастьяну? – удивился Грегуар.
– Я хотел убедиться, что именно отец Себастьян теперь проповедует в нашем храме, – сказал Жером.
– Да. Падре Себастьян в прошлом году сменил нашего кюре Жана, которого отозвали в Рим по причине его слишком мягкого отношения к еретикам. Ведь ты знаешь, что у нас, в Монтэгле, католики всегда хорошо относились к иноверцам, – напомнил Грегуар.
– Да. Жаль нашего бывшего славного кюре Жана. Не поздоровится ему теперь за его доброту! – воскликнул Жером.
– Но ты не объяснил, зачем тебе понадобился падре Себастьян?
– Видишь ли, он наверняка знает, где находится в заточении Оливия, – сказал Жером.
– Кто такая Оливия? – заинтересовалась Аннет.
– Девушка из одной деревни, которая расположена далеко отсюда, – немного смутившись, сказал Жером.
– Она, наверняка, катарка? – послышался хриплый голос с кровати.