Муми-папа и море
Шрифт:
Муми-папа прислушался. По его спине побежали мурашки. Он был уверен, что ощутил легкое биение, которое передавалось всему его телу и подбиралось все ближе. Казалось, оно исходит из недр земли.
Муми-папа лег в вереск и прижался ухом к земле. И он услышал, как бьется сердце острова. Этот звук был глуше, чем звук прибоя, – мягкая пульсация глубоко внизу.
– Остров живой, – подумал Муми-папа. – Мой остров такой же живой, как деревья или море. Все живое.
Он медленно поднялся.
Можжевельник тихо пробирался среди вереска волнистым зеленым
Он пришел домой и повесил шляпу на гвоздь.
– В чем дело? – спросила Муми-мама. – Разве лодка...
– С ней все в порядке, – сказал Муми-папа. Семья смотрела на него, и он добавил: – Завтра у рыболова день рожденья.
– Да?! Правда?! – воскликнула Муми-мама. – Это поэтому у тебя такой странный вид? Что ж, мы должны устроить для него праздник. Представляете! Даже у рыболова есть день рождения!
– И подарок найти нетрудно, – сказала Малышка Мю. – Маленькие пакетики, полные морской травы, пучок мха или, может, просто мокрое место!
– Ты ведешь себя не очень-то любезно, – упрекнула ее Муми-мама.
– А я вовсе не любезна, – ответила Малышка Мю.
Муми-папа стоял у окна, глядя на остров. Он слышал, как семья обсуждает два очень важных вопроса: "Как убедить рыболова войти в маяк и как доставить ящик виски с мыса". Но он мог думать только о робком сердцебиении острова глубоко под землей.
Ему придется поговорить об этом с морем.
Муми-папа стоял на уступе смотрителя маяка и был похож на резную фигуру на носу своего галеона-острова.
Он ждал настоящего шторма, но шторм оказался совсем не таким, как Муми-папа себе представлял. Не было красивой жемчужной пены на волнах – во всяком случае, не при ветре силой восемь. Вместо этого пену сдувало с поверхности моря, как сердитый серый дым, и вода была измята и изборождена морщинами, будто лицо, искаженное гневом.
Внезапно, как это иногда бывает, Муми-папа обнаружил, что начать разговор с морем очень легко – не вслух, конечно.
"Ты уже достаточно взрослое, и тебе не пристало так себя вести. Неужели нужно так пугать бедный маленький остров? Ему и без того приходится трудно. Ты должно радоваться, что он здесь. Что за жизнь была бы у тебя без его берегов, о которые ты разбиваешь свои волны? Подумай хорошенько! Здесь есть маленький пучок деревьев, выросших согнутыми тебе в угоду, горсть бедной земли, которую ты изо всех сил пытаешься смыть, и несколько истрепанных скал, которые ты так отполировало, что от них едва ли что-нибудь осталось. И у тебя хватает духу пугать их!"
Муми-папа наклонился вперед и строго взглянул на разбушевавшееся море. "Ты, кажется, кое-чего не осознаешь, – сказал он. – Это твоя обязанность – оберегать и утешать остров, вместо того,
– Ты пыталось проделать то же самое с нами, – говорил он. – Ты досаждало нам, как только могло. Но мы все же справляемся, вопреки тебе. Я научился понимать тебя, и именно это тебе не нравится, правда? И мы не сдались, верно ведь? Кстати, – продолжал Муми-папа, – справедливости ради надо сказать, с твоей стороны было очень благородно дать нам этот ящик виски. Я знаю, почему ты это сделало: ты признало поражение, ведь так? Но отыгрываться на острове не очень-то красиво. Я говорю все это только потому... потому что ты мне нравишься.
Муми-папа умолк. Он почувствовал, что устал, прислонился к скале и ждал. Море ничего не ответило. Но большая сверкающая доска плыла к берегу, покачиваясь в волнах.
Муми-папа напряженно вглядывался.
Вот еще одна, и еще, и еще. Кто-то вывалил за борт целый груз древесины!
Он вскарабкался на скалу и побежал, смеясь про себя. Море извинялось. Оно хотело, чтобы они остались. Оно хотело помочь им строить на острове. Оно хотело, чтобы они жили здесь и радовались, хотя их окружал огромный, никогда не меняющийся горизонт.
– Выходите все! – кричал Муми-папа, стоя под винтовой лестницей. – Дерево прибило к берегу! Много дерева! Идите и помогите мне выловить его!
Вся семья выбежала из маяка.
Доски сносило прибоем к наветренной стороне острова. Еще немного, и они проплывут мимо. Так что работать надо было быстро. Не обращая внимания на холодную воду, они бросились в море. Наверное, в их жилах текла пиратская кровь, которая заставила их так наброситься на добычу: в них словно вселился дух какого-то предка с тягой к вещам, приобретенным нечестным путем. Они стряхнули с себя печаль острова и одиночество моря, они входили и выходили из воды, вынося и складывая доски и перекрикиваясь через рев волн. Небо над ними было все еще сверкающее и безоблачное.
Вытаскивать двухдюймовую доску на берег – это захватывающая работа. Доска невероятно тяжелая от воды и легко может вырваться из рук и со следующей волной ударить тебя, как таран. Это действительно опасно.
А когда доска уже на берегу, там, где волны не могут до нее дотянуться, она становится сокровищем. Она лежит у твоих ног, сияющая, теплого смолистого цвета, и ты можешь прочесть имя владельца на срезе. С гордым удовлетворением завоевателя ты начинаешь думать о трехдюймовых гвоздях и о стуке забивающего их молотка.
– Сила ветра сейчас, должно быть, не меньше девяти баллов! – закричал Муми-папа. Он глубоко вздохнул и посмотрел на море. – Хорошо! – сказал он. – Мы квиты!
Когда все доски были свалены на берегу, семья отправилась домой варить уху. Шторм бесновался, как живое существо, и Малышка Мю еле держалась на ногах.
Подойдя к своему саду, заваленному теперь массой веток, Муми-мама остановилась. Она опустилась на колени и заглянула под ветки.
– Яблоня прорастает? – спросил Муми-тролль.