Мумия, или Рамзес Проклятый
Шрифт:
– Ты мне нравишься, юный лорд, – сказала она ему. – Мне с тобой очень уютно. Благодаря тебе я забываю о своей боли. И о счетах, которые мне нужно свести.
– О чем ты говоришь, милая?
И опять она подумала о хрупкости, уязвимости этого смертного мужчины. Дотронулась до его шеи. Опять пробудились воспоминания, пугающая волна воспоминаний – такая похожая на те черные волны, из которых ее вызволили: на черные воды смерти.
Интересно, разная ли у всех смерть? Антоний тоже утонул в черных волнах? Ей показалось, ничто не отделяет ее от той минуты, когда Рамзес отвернулся
– Вы такие хрупкие, все вы… – прошептала она.
– О чем ты, милая?
«Значит, я осуждена на одиночество? Среди всех этих людей, которым предстоит умереть? О Рамзес, я проклинаю тебя!» И когда она снова увидела ту самую старинную спальню, когда снова увидела лежащего на кушетке умирающего мужчину и другого, бессмертного, который отвернулся от нее, ей бросилось в глаза то, чего она не заметила в те трагические минуты: оба они были людьми, и в глазах Рамзеса стояло горе.
Позже, после того как Антония похоронили, когда она сама лежала будто мертвая, отказываясь говорить и двигаться, Рамзес сказал ей: «Ты была самая лучшая. Ты была единственная. Ты обладала отвагой мужчины и сердцем женщины. Ты обладала мудростью царя и хитростью царицы. Ты была совершенством. Я думал, что твои любовники многому научат тебя. Я не ожидал, что они тебя сломают».
Что бы она ответила сейчас, если бы снова оказалась в той спальне? Что знает и понимает это? И все-таки, несмотря на охватившую ее горечь, при взгляде на шагавшего рядом юного лорда Саммерфилда, на этого прекрасного и беспомощного мужчину-мальчика, она испытывала инстинктивную темную ненависть.
– Милая, поверишь ли ты мне? Ведь мы так мало знакомы…
– Что ты хочешь сказать?
– Это так глупо.
– Скажи.
– Я люблю тебя.
Она нежно погладила его по щеке.
– Кто ты? Откуда ты взялась? – прошептал он, взял ее за руку и большим пальцем провел по ладони.
Дрожь страсти прошла по всему ее телу, по груди прокатилась жаркая волна.
– Я никогда не причиню тебе зла, лорд Алекс.
– Ваше величество, скажите мне свое имя.
– Придумай его сам, лорд Алекс. Называй меня как: хочешь, если не веришь тому имени, которое я назвала.
В его темных глазах мелькнула тревога. Если он попытается поцеловать ее, она повалит его прямо здесь на камни. И будет заниматься с ним любовью, пока он снова не почувствует опустошение.
– Регина, – прошептал он. – Моя царица.
Значит, Джулия Стратфорд бросила его. Современная женщина, которая гуляет сама по себе, которая делает все, что ей вздумается. Значит, ее мог соблазнить только великий царь. А у Алекса теперь тоже есть своя царица.
Она снова увидела мертвого Антония. «Ваше величество, нам нужно унести его отсюда».
Рамзес повернулся к ней и прошептал:
«Пойдешь со мной?»
Лорд Саммерфилд впился губами в ее губы, не обращая внимания на проходящих мимо них туристов. Жар в груди стал нестерпимым. Лорд Саммерфилд тоже умрет – как умер Антоний.
Интересно, позволят ли умереть Джулии Стратфорд?
– Отвези меня обратно в отель, – прошептала
– Я твой покорный раб навеки, – ответил он.
Всю дорогу в машине Клеопатра прижималась к нему.
– Что с вами, ваше величество, поведайте мне.
Она смотрела из окна на толпы смертных, мимо которых они проезжали, – их были тысячи в этом городе, тысячи одетых в бессменные крестьянские одежды.
Зачем он вернул ее к жизни? Чего он добивался? Она снова увидела его залитое слезами лицо. Она вспомнила фотографию – как он стоит, улыбаясь волшебной камере, обнимая темноглазую Джулию Стратфорд.
– Обними меня, лорд Алекс. Согрей меня.
Рамзес бродил в одиночестве по улицам старого Каира.
Как ему уговорить Джулию уехать на этом поезде? Как отправить ее в Лондон, если она сама этого не хочет? С другой стороны, может, уже хватит мучить ее? Он и так причинил ей немало страданий.
И как ему отблагодарить лорда Рутерфорда? Он слишком обязан этому человеку, который дал убежище Клеопатре; человеку, с которым ему не хочется расставаться, чей совет всегда нужен ему; человеку, которого он искренне полюбил.
Посадить Джулию на поезд. Но как? Мысли путались. Он снова и снова вспоминал ее лицо. «Уничтожь эликсир. Никогда больше не используй его».
Он подумал о газетном заголовке. Женщина, найденная на полу в магазине одежды. «Мне нравится убивать. Убийство облегчает боль».
Эллиот спал в своем номере на старомодной викторианской кровати. Ему снился Лоуренс. Они разговаривали, сидя в «Вавилоне». На сцене танцевала Маленка Лоуренс сказал:
«Твое время пришло. Приходи ко мне».
«Но ведь мне нужно вернуться домой, к Эдит. Мне нужно позаботиться об Алексе, – сказал Эллиот. – И еще я хочу допиться до смерти у себя в деревне. Я уже запланировал это».
«Знаю, – сказал Лоуренс. – Об этом я и толкую. Это не займет много времени».
Майлз Уинтроп не знал, как действовать дальше. Они подписали ордер на арест Генри, но, честно говоря, все, по мнению Майлза, указывало на то, что этого ублюдка нет в живых. Одежда, деньги, паспорт – все осталось в доме после убийства Маленки. И еще неизвестно, когда именно была убита хозяйка магазина.
У него было подозрение, что это грязное дело так и останется нераскрытым.
Единственное, что радовало в данный момент, – это то, что лорд Рутерфорд не стал его заклятым врагом. Так что позора удалось избежать.
Ладно, в конце концов, сегодняшний день пока был тихим и мирным. Не появилось на улицах ни одного нового кошмарного трупа со сломанной шеей. Никто больше не смотрит в небо пустыми глазами, никто не вопрошает безмолвно: «Вы найдете того, кто это сделал?»
Уинтроп с ужасом думал о сегодняшнем походе в оперу, о том, что ему придется отвечать на бесконечные вопросы всего британского сообщества. Он знал, что за спину лорда Рутерфорда ему не спрятаться. Напротив, от него можно ждать чего угодно. Так что надеяться нужно только на самого себя.