Муранча
Шрифт:
Копошащиеся вокруг люди пихались, топтались по ногам, что-то говорили и кричали в самое ухо. Опять черной волной нарастали раздражение и злость. Илья с тоской вспоминал о покинутом Аэропорте. Как все-таки хорошо, спокойно и тихо было ему там. Только с Оленькой и Сергейкой. А что будет здесь?
Сначала — Ворошиловская. За ней — Буденовская. Следующая станция красной ветки — Вокзальная — выходит на поверхность. А наверху — муранча. И значит, дальше пути нет. Остается только переход с Ворошиловской на синюю ветку. Но вряд ли «синие» будут рады «красным» беженцам.
Где-то
Толпа заорала и взвыла. Подалась назад. Снова нарастала паника. Мечущийся свет фонариков вырывал из темноты перепуганные бледные и искаженные лица, раззявленные рты, выпученные глаза. Люди теряли человеческий облик. В темноте и неверном свете они становились похожими на жутких тварей, спустившихся с поверхности. Наткнувшись на какую-то неведомую преграду, беженцы пятились обратно к Театральной, которую совсем недавно спешили покинуть. Люди давили друг друга, валили с ног, топтали упавших…
Случилось то, что и должно было случиться во всеобщей панике и безумстве. И прозвучало то, что должно было прозвучать.
— Муранча! — завопил кто-то.
— Муранча! — тут же подхватили другие голоса. — Муранча! Муранча впереди!
Илья почувствовал, как подгибаются ноги, а из горла рвется безумный клокочущий хохот. Значит, муранча прорвалась и там? Значит, она идет навстречу? Значит, твари уже и спереди и сзади?
Но ведь тогда всем точно кранты! Всем им, забившимся в туннель, спасения уже не будет.
Дикий ор заполнял замкнутое пространство. А впереди все стреляли и стреляли…
Глава 10
ВОРОШИЛОВСКАЯ
От напора толпы, хлынувшей обратно к Театральной, Илье удалось укрыться за бетонным выступом. Прижавшись спиной к холодной влажной стене, он наблюдал за людьми, расталкивавшими друг друга.
Кого-то выпихнули прямо к его укрытию. Человек бряцнул о бетон автоматом и на ногах удержался лишь потому, что вовремя схватился за Илью.
Чей-то фонарик осветил знакомое усатое лицо.
— Бульба! — удивился Илья.
— Колдун?! — послышалось в ответ не менее удивленное. — Ты, что ли?!
— Я. Что там впереди? Муранча?
— Да какая, на хрен, муранча! — в сердцах сплюнул сельмашевец. — Ворошиловские вооруженный заслон в туннеле поставили. Сначала впускали тех, кто мог заплатить…
— Заплатить?! — вытаращил глаза Илья.
— Ага. Плата: полный автоматный рожок с рыла. Типа, за защиту. Потом вообще дорогу перекрыли, гады. Говорят, никого принять больше не можем, места, мол, мало. Ну а народ все равно попер буром. Ворошиловцы стрелять начали. Первые ряды положили. Задние ломанулись обратно. Кто с оружием был — те ввязались в перестрелку. Вон, слышь, до сих пор стреляют.
Действительно, в глубине туннеля еще раздавались редкие выстрелы.
— Бред какой-то, — пробормотал Илья. — Муранча по метро идет, а люди друг друга мочат!
— Так потому и мочат, что муранча идет, —
«Ох, и прав же был Тютя, когда говорил о разобщенности людишек, — в который раз уже подумал Илья, — тысячу раз прав».
— У тебя автомат откуда? — Он кивнул на калаш сельмашевца.
— Этот, что ли? — Бульба глянул на оружие у себя в руках с таким видом, будто только что его увидел. — Так это Ашотика с Шолоховской автомат. Мы с ним вместе шли, с Ашотом-то. Протолкались, считай, к самому заслону ворошиловских.
— И чего? Его застрелили?
— Какое там! Затоптали, когда народ назад ломанулся. Я еле-еле калаш успел из-под ног выдернуть. А самого Ашота уже — никак.
Бульба тряхнул головой.
— Все, что в рожке было, по ворошиловским высадил, продолжал он. — А автомат не бросил, потому что дорогу им прокладывать удобно.
— Какую дорогу? Куда дорогу? — Илья хохотнул. Нехороший нервный смех снова распирал его изнутри и рвался наружу. — Куда ты теперь бежишь с этим автоматом, Бульба? Зачем?
— Так все бегут, и я бегу, — буркнул сельмашевец. — Дурак я, что ли, под ворошиловские пули подставляться?
— Думаешь, лучше в пасть к муранче?
— Слушай, Колдун, — поморщился Бульба. Выглядел он совсем неважно. Лицо — растерянное, глаза потухшие, кончики усов обвисли. — Я уже ничего не думаю, ничего не знаю и ничего не понимаю. И хочу только одного: чтобы поскорее все закончилось. Хоть как-нибудь.
— Р-раступись! Дорогу! — донесся из глубины туннеля чей-то властный голос. Сквозь толпу пробивалась группка вооруженных людей. Кажется, те самые автоматчики с Театральной, которые навели порядок на станции. Сбившись плотной кучкой и выстроившись клином, они уверенно и без лишних церемоний расчищали путь прикладами. И толпа расступалась.
— Эй, ты, с автоматом! — Луч фонаря уперся в лицо Бульбе. — Пойдешь с нами на Ворошиловскую. Поможешь прорваться через заслон.
«А ведь они уже в курсе происходящего, — отметил Илья. — Расспросили кого надо, отсеяли лишнее, выяснили, что вовсе не муранча преграждает дорогу и не с мутантами идет бой в туннеле».
— Никуда я не пойду. — Бульба демонстративно бросил автомат под ноги. — Хватит уже, находился!
Всем своим видом он показывал: хоть бейте, хоть стреляйте, но я остаюсь здесь. Похоже, совсем спекся Бульба…
— Я пойду! — Илья, схватив калаш сельмашевца, протолкался к автоматчикам. Все лучше, чем дожидаться в паникующем человеческом стаде прихода муранчи. — Только у меня патронов нет.
Ему протянули магазин. Предупредили:
— Полрожка. Экономь.
Они шли по туннелю, готовые в любой момент вступить в бой. Толпа уже схлынула, стало просторнее. Но вот идти легче не стало. Впереди вповалку, друг на друге, лежали люди. Под обувью хлюпали темные лужи, ноги скользили. В туннеле стоял запах крови и пороха. А еще — едва уловимый, но такой узнаваемый и такой отвратный запашок страха, отчаяния, ненависти и смерти. В тишине редко и гулко стонали раненые и умирающие.