Муранча
Шрифт:
Однако стрельбы больше не было. Рассредоточившись по туннелю, перешагивая через неподвижные и еще шевелящиеся тела, отряд автоматчиков с Театральной осторожно приближался к пограничному блокпосту Ворошиловской. Это был внешний блокпост, вынесенный далеко в туннель. Насколько знал Илья, ближе к станции располагался еще один такой же. Может быть, ворошиловцы отступили туда?
Они беспрепятственно подошли к заграждению на бросок гранаты. Свет фонарей выхватил из темноты бетонные блоки и массивный шлагбаум над рельсами. На блокпосту по-прежнему было
— Че-то я не пойму, — озадаченно пробормотал кто-то из автоматчиков. — Это ворошиловцы тут всех перестреляли или ворошиловцев завалили?
— Если бы ворошиловцы перестреляли, они бы и нас уже встретили, — резонно заметил командир отряда — невысокий крепыш с бритым затылком.
— Да ушли уже ваши ворошиловцы, — вдруг послышался из-за выщербленной пулями плиты чей-то негромкий уставший голос.
Пара автоматчиков во главе с командиром бесшумными тенями скользнули вперед и с оружием наизготовку заглянули за плиту. Следом подтянулись остальные. Илья подошел тоже.
На блокпосту валялось с полдесятка трупов в справном обмундировании и добротной снаряге — явно ворошиловские «погранцы». Среди мертвых сидел какой-то дедок с охотничьей двустволкой. Этот, судя по всему, был из беженцев.
— Ушли, говоришь? — Командир отряда посветил в темноту туннеля.
— Ушли-ушли, — вздохнул дед. — Да не бойся ты, никто в засаде не прячется.
Дед был ранен. Правая голень туго перетянута широким солдатским ремнем. Простреленная в районе икры штанина — мокрая, разбухшая от крови. Возле старого растоптанного берца лежит пустой шприц-тюбик из-под промедола. Обезболивающее, видимо, уже подействовало: несмотря на ранение, дедок держался хорошо.
— Не понимаю. — Командир тряхнул головой. — Ворошиловцы положили столько народа, разогнали беженцев, а потом так вот запросто взяли и ушли?
— Взяли и ушли, — флегматично кивнул старик. — У них на станции с «синими» что-то не заладилось.
— А ты откуда знаешь?
— Да так… — дед хмыкнул, — порасспрашивал тут одного подранка ворошиловского.
— Это которого? — Командир завертел головой. — Где он?
— Не важно. — Старик отмахнулся. — Он больше не разговаривает.
— И что он тебе рассказать успел?
— Что жукоеды пытаются захватить переход между ветками.
— Зачем?
— А взорвать хотят. Завалить проход, чтобы никто с красной ветки к ним прорваться не смог. Ни люди, ни муранча. Вот ворошиловцы к переходу все силы и стянули.
— Ишь твари какие, а! — недобро усмехнулся командир. — Как других к себе не пускать — это пожалуйста, а как им самим путь к отступлению перекрывают — сразу забегали, блин, засуетились.
— Зря скалишься, — покачал головой дед. — Если «синие» завалят переход — всей нашей ветке кранты. Надо на Ворошиловскую скорее идти. Я бы и сам уже там был, только ходок из меня теперь никудышный. Видишь. — Старик кивнул на окровавленную ногу. — Влепил пулю какой-то стрелок, мать его, ворошиловский…
— Так, вы двое, — командир повернулся к своим подчиненным, — взяли деда. Ты и ты — возвращайтесь к «Театралке» и зовите людей. Скажите — путь свободен. Остальные — за мной.
Путь действительно был свободен. Второй блокпост ворошиловцев не охранялся вообще. На станции и подступах к ней было полно народу, и царил хаос.
Илью снова поглотило безумное и бездумное людское море. Едва очутившись на Ворошиловской, он сразу потерял своих спутников. Впрочем, Илья не особенно-то и старался их держаться.
На Ворошиловской оказалось еще теснее и шумнее, чем на «Театралке». Железнодорожные пути, широкие платформы, выложенный декоративной плиткой огромный гулкий зал, неприметные служебные помещения и какие-то ходы с распахнутыми дверьми — все было забито людьми. На рельсах стояли аж целых три дрезины, намертво застрявшие в толпе. Украшенные барельефами колонны с роскошными капителями высились над многоголовой человеческой массой как неподвижные утесы в волне прибоя, На колоннах горело несколько светильников и даже пара электрических ламп. Никто, казалось, здесь не думал о том, чтобы экономить электричество.
До сегодняшнего дня Ворошиловская и следующая за ней Буденовская считались «элитными» станциями. Именно над ними проходила центральная улица города Большая Садовая и располагались самые солидные учреждения. И именно сюда в свое время эвакуировались высшие чиновники областной администрации, мэрии и полпредства Президента, а также руководство областного УВД, УФСБ и штаб Северо-Кавказского военного округа.
Здесь был чистый воздух, вода, еда, электроэнергия, имелось достаточно оружия и боеприпасов. Спецходы от Буденовской и Ворошиловской вели к секретным бункерам и складам. В этом царстве галстуков и погон царил жесткий порядок и строгая иерархия.
Но сейчас хаос ворвался и сюда. Многочисленные беженцы смешались с перепуганными хозяевами станции, лакеями и вымуштрованной охраной, которая оказалась не в силах справиться со стремительно нарастающим всеобщим безумием. Людской поток захлестнул Ворошиловскую, выплеснулся на Буденовскую, уткнулся в гермоворота, закрывавшие путь на открытую эстакаду Вокзальной, отхлынул из тупика обратно, закрутился гудящим водоворотом. Беженцев становилось все больше, места — меньше, паника — истеричнее.
В переходе с Ворошиловской на синюю ветку шел бой. Оттуда доносилась стрельба. Короткие автоматные очереди и ружейное буханье…
А из «театрального» туннеля все напирали и напирали люди, которым не нашлось места на станции.
Илья устал. Нет, не от долгого перехода под землей. После длительного отшельничества его гораздо больше утомляло другое. Слишком много было впечатлений, встреч, промелькнувших лиц и услышанных голосов. Лица мельтешили, как в безумном хороводе, крикливая толпа не умолкала ни на миг. Живая река кружила вокруг Ильи и подхватывала его. Тянула то туда, то сюда.