Муранча
Шрифт:
— С каким комбайном? — не сразу въехал Илья.
— Туннелепроходческим. Видал машину в туннеле?
— Ну.
— Она здесь с Войны стоит. Когда строили нашу вторую — синюю — ветку, сразу хотели провести участок из ЦГБ на Театральную для третьей линии. Ее планировали протянуть от Военведа до Александровки. Но во время работ комбайн провалился в подземные пустоты. Достать не успели — Война началась. Короче, Метрострой откопал машину. Потом долго ремонтировал ее, приводил в рабочее состояние, собирал горючку.
— Зачем?
— Хотел, как было задумано, к красной ветке пробиться. На «Театралку» или, если очень повезет, — на Карла Маркса, прямо к вашим базарам. Это нам здорово расширило бы жизненное пространство. Да и еще один выход к «красным» не помешал бы. А то ворошиловцы и пушкинцы всю торговлю между ветками под себя подмяли.
— Вашего начальника поэтому Метростроем прозвали?
— Не-е, — замотал головой Мосол. — Он вообще-то реальный метростроевец. Потому и в туннелепроходческих комбайнах шурупит и как туннели рыть знает.
— Ну и что, запустил он свой комбайн?
— А ты думаешь, как мы с ЦГБ этот ход откопали? — Мосол кивнул на выход из каптерки — туда, где начиналось боковое ответвление со станции. — Комбайн-то заработал. Прорыл небольшой туннель и наткнулся на подземелья.
— Подметро?
— Ага! Теперь у Метростроя идея фикс: все ходы изучить, расчистить и пробуриться за город. Только… — Мосол понизил голос, — только мало кто теперь в подметро спуститься рискнет.
— Потому что люди там пропадают?
Мосол кивнул и вовсе перешел на шепот:
— Когда комбайн Метростроя пробил ход в подземелья, туда отправили группу разведчиков.
— И что?
— И все. И — с концами. Послали другую — тоже ни слуху, ни духу. А ведь с оружием были, с гранатами, опытные сталкеры, лучшие бойцы. С тех пор кто спускался в подземелья — уже не возвращался.
— Что, вообще никто не выходил?
— Вообще. Хотя нет, был один вернувшийся. — Мосол хмыкнул, вспомнив о чем-то. — Тютя.
— Приблажный?
— Он самый. Недавно дурачок пришел к нам — типа, проповедовать. Ну, мы его гнать не стали. Зачем обижать убогого? Да и развлечение какое-никакое. Посмеялись над ним немного, а он разобиделся и — шмыг в подземелья. С тех пор, как разведчики пропали, мы подметро закрывать стали, но Тютя засов на двери быстренько отодвинул и — поминай, как звали. Там все-таки не гермоворота. Да и кто знал, что найдутся желающие лезть туда из метро? Ушел, короче, один, со свечкой только. Никто за ним, конечно, не побежал. Думали все, кранты нашему Тюте. А он, прикинь, потом стучит с той стороны. Мы его впустили.
— После подметро Приблажный как будто совсем умом тронулся. Зато целехонький вернулся. То ли везет дуракам, то ли Тютя просто глубоко не спускался, а так, отошел чуток от входа, посидел в темноте и назад.
— И что рассказал Приблажный?
— Ничего нового, — пожал плечами Мосол. — Только проповеди свои идиотские читал, как будто конец света вот-вот наступит. Хотя его никто особенно и не расспрашивал. Что с Тюти взять-то? Он выдумывает больше, чем правды говорит. Потом Приблажный ушел. Вроде бы к вам, на красную на ветку подался. А мы вообще дверь в подметро досками заколотили. От греха подальше.
Илья задумался.
— Значит, про подземелья вам ничего не известно? — спросил он.
— Ну почему же ничего, — Мосол поежился, — кое-что известно. Говорят, в подметро слышали чей-то хохот и вопли.
— Звучит зловеще, — признал Илья.
— Сейчас еще зловещее зазвучит, — пообещал Мосол.
Его туго обтянутый кожей череп с глубоко запавшими глазами выглядел в тусклом свете свечи довольно устрашающе.
— Знаешь, что у нас рассказывают о подземельях?
— Что?
— Что там мертвецы на живых нападают.
— Че-го?
Илья вспомнил сельмашевскую страшилку о зомби подметро.
— А того! Мертвецов-то теперь как хоронят? Или вообще никак — если сталкер, к примеру, погибает. Или просто вытаскивают на поверхность, будто мусор.
Илья поморщился. Да, такие нынче похороны. Но своих Оленьку и Сергейку он все же схоронил иначе. По-человечески.
— Понимаешь, Колдун, мертвых выносят из-под земли, а не закапывают в нее, как было раньше, — продолжал объяснять Мосол. — Но человек, прожив столько времени под землей, и после смерти стремится туда же. Вот только могилы у него нет, а метро, к которому он привык, уже занято живыми. Поэтому мертвецы спускаются еще ниже.
— И каким же, интересно, образом? — не понял Илья.
— Не знаю, — отмахнулся от него Мосол. — Я же еще жив.
«В самом деле, — отчитал себя Илья. — Не задавай дурацких вопросов». Как мертвецы спускаются вниз?.. А как Оленька и Сергейка прошли с ним полметро?
— Короче, говорят, что мертвые вырыли под нашим метро свое. И не прощают, если их там беспокоят.
А вот это уже слишком! Илья только покачал головой:
— Их что, так много, что понадобилось строить целое метро?
— А ты подумай сам, сколько народу уже умерло после Войны. Скольких убили мутанты на поверхности. Сколько погибло от голода, болезней, ран и старости.
Наверное, немало. И все же такое объяснение Илью не устраивало. Такое объяснение больше смахивало на те неправдоподобные байки, которые рассказывали ему сельмашевцы. Ну да, все правильно: на красной ветке рассказывают страшилки о синей, а здесь — своя мифология. «Синие» пугают друг друга сказками о подметро.
Хотя… Илья вздрогнул от внезапной пугающей догадки. Хотя такие ли уж это сказки? Сапер ведь мертв. А он его видел. И видел именно здесь, неподалеку от ЦГБ и входа в подземелья.