Муранча
Шрифт:
Значит, муранча еще и жалится. Этого он не знал. До сих пор Илья думал, что она только жрет своих жертв.
— Сначала мальчика, потом, когда мать бросилась на помощь, и ей тоже досталось.
В полумраке выделялись длинные русые волосы матери и светленькая голова ребенка. У женщины следы проколов — глубокая черная рана с вывороченным наружу дурно пахнущим мясом и сочащейся бурой сукровицей — виднелась на плече. Мальчишку муранча ужалила в бедро. Впрочем, то, куда именно мутант впрыснул свой яд, уже не имело значения. Тела раненых потемнели и разбухли от головы до пят, словно накачанные грязной гнилой водой. И мать, и сын были в жутком состоянии.
Сердце вдруг кольнуло. Илья почувствовал себя нехорошо. Слишком знакомая картина. И слишком болезненные переживания она вызывает. Когда-то он так же стоял над изуродованными телами Оленьки и Сергейки.
— Какой-то яд или что-то вроде муравьиной кислоты… — Алексей Кириллович продолжал все тем же едва слышным шепотом. — Я ведь говорил, что муранча к муравьям ближе, к саранче.
— Впечатление такое, будто они разлагаются заживо, — ошеломленно пробормотал Илья, не в силах отвести взгляда от умирающих.
— Скорее уж растворяются. Идет разжижение внутренних органов. Страшная смерть. Жаль их… — Алексей Кириллович вздохнул. — Ольга мне помогала в работе. Веселая всегда была такая и…
— Кто?! — Илья медленно-медленно повернулся к нему. — Как зовут женщину?
Оленька?
— Ольга. — В отрешенном взгляде за потрескавшимися стеклами очков промелькнуло что-то, похожее на удивление. — А что?
— А мальчика… — Илья вдруг почувствовал необычайную сухость во рту. — Мальчика как зовут?
Ведь не Сергейка же!
— Сергей.
Нет! Не может такого быть! Ведь не может же! Имена, конечно, распространенные, но бывают ли подобные совпадения случайными?
Мальчик беспокойно заворочался. Закрытые веки женщины дрогнули и распахнулись. В потемневших зрачках и белках, также утративших природную белизну, отразилось пламя светильника. На Илью смотрели влажные, полные невыносимого, нечеловеческого страдания глаза.
Глаза эти, казалось, заглядывают прямо в душу и куда-то еще глубже.
— Я… — Илья облизнул пересохшие губы. — Я хочу с ними поговорить… Один…
— Попробуйте, — пожал плечами Алексей Кириллович. — Но не думаю, что у вас это получится. Они уже почти ничего не говорят. Не могут.
Энтомолог отошел в сторону и унес с собой светильник. Темнота накрыла Илью и двух умирающих плотным пологом. Одним на троих.
Глава 14
ПОДМЕТРО
— С-с-с… Сп-п-п… с-с-сп-п-пас-с-си-и-и-и, — с трудом выдавила из себя женщина.
Кого она умоляла спасти? Себя? Ребенка?
— Спаси-и-и-и… Х-х-х-х…
Несчастная захлебнулась в хрипе.
— Спаси их, — шепнула Илье Оленька.
Трудно было понять, кого он сейчас слышит, какую Ольгу. Ту, что лежит перед ним, или ту, чье тело он закопал под крестом на Аэропорте. Но — тело, только тело…
Хрипы и шепот переплетались удивительным образом. То ли это умирающая женщина говорила с ним голосом Оленьки, то ли Оленька обращалась к нему ее устами.
— Ап-ап-ап-ап… — судорожно ловил воздух ртом мальчик. В темноте слышно было, как ребенок трясется всем телом в предсмертной агонии. — Ап-ап-ап…
— Пап, пап, — умолял Сергейка.
— Ик-х, — тихонько икнул умирающий ребенок.
— Их, — тихо и грустно сказал Сергейка.
Дальше Илья слышал только жену и сына. В темноте казалось… Нет, не казалось, он знал это, почти наверняка, что перед ним лежат теперь не незнакомые «синие», а его, родные…
— Спаси их… — Оленька.
— Пап, пап! — Сергейка.
— Спаси-и, — снова Оленька.
— Их, их, — опять Сергейка.
Потом стало тихо. Сразу, вдруг. Совсем. Словно оборвалось что-то где-то. Словно заложило уши.
Что-то изменилось. И не только вокруг него, в нем самом — тоже. Что-то лопнуло в голове. Как тогда, на Аэропорте, когда он потерял Оленьку и Сергейку. Когда потерял их в первый раз. А теперь…
Теперь женщина и мальчик, лежавшие перед ним, не издавали ни звука. Жена и сын молчали тоже. Ольга и Сергей больше не разговаривали с ним. Ни та Ольга, ни эта, ни тот Сергей, ни этот.
Потрясение от случившегося оказалось слишком велико, оно было настолько сильным, что…
«Умерли, — обреченно и отчетливо понял Илья. — Все умерли».
Он снова потерял семью. И что-то подсказывало — теперь уже навсегда, насовсем, полностью. В это не хотелось верить, с этим не хотелось соглашаться, но где-то в глубине души Илья знал: Оленьку и Сергейку он больше не услышит. Они ушли от него окончательно и бесповоротно, ушли вместе с женщиной и ребенком, которые носили их имена и свидетелем смерти, которых ему только что довелось стать.
Почему так случилось? Этого он не знал. Возможно, была тому какая-то причина. Объяснимая или нет. Или имелась некая вовсе не требующая никаких объяснений мистическая связь между погибшими тезками? Но вернее всего, связь эта пролегла через его, Ильи, разум и душу. А стресс, который он испытал, изменили в нем и то и другое.
А может быть, оно и к лучшему? Может, так и надо было? С самого начала?
Страшась увидеть и узнать, кто же на самом деле лежит сейчас перед ним, Илья попятился из темного закутка. Отошел туда, где мелькали отблески света и гомонили люди. Он оставил мертвых, потому что мертвые от него хотели именно этого.
А еще они хотели уйти. По-настоящему. И они ушли, Сергейка и Оленька. Они покинули его. Но прежде обратились к нему с последней просьбой. Спасти… Их спасти… Не себя — их… Их… Кого их?