Мусаси
Шрифт:
– Ты убил человека с мушкетом? – спросил Мусаси.
– Не я, а моя дубинка, – весело ответил Гонноскэ. – Я знал, что таким воинам, как ты, помощь не требуется, но когда в дело пускают мушкет, надо быть начеку. Я пришел сюда пораньше и занял позицию в тылу у стрелка.
Было убито двенадцать человек, из них семеро – дубинкой.
– Я должен сообщить властям о происшедшем, потому что эта земля принадлежит храму. Я лишь защищал себя, – сказал Мусаси.
На обратном пути у моста они натолкнулись на сторожевой отряд.
– Вперед! – приказал командир, не слушая протесты пленника.
Мусаси возмутило то, что с ним обошлись как с заурядным разбойником. По дороге в храм они встретили еще несколько пикетов правительственной стражи, и в конце пути Мусаси окружала охрана в сотню человек.
Два ученика одного учителя
– Успокойся! – Гонноскэ прижал к себе Иори. – Ты ведь мужчина.
– Потому-то я и плачу, что мужчина, – всхлипнул еще громче Иори.
– Мусаси сам сдался властям. Они не ловили его. Его обязательно скоро выпустят. Пойдем!
Иори не двигался. На дорогу из зарослей выскочила собака Байкэна с окровавленной пастью.
– Помоги! – закричал Иори, метнувшись к Гонноскэ.
– Хочешь, понесу тебя на закорках?
Иори прижался к широким плечам Гонноскэ.
Праздник закончился, ветер гнал по пустынным улочкам храмовой деревни мусор и клочки бумаги. Гонноскэ хотел незаметно пройти мимо чайной «Оину», но Иори, заглянув внутрь, сообщил:
– Та женщина здесь.
– А где же ей быть? Почему арестовали Мусаси, но не тронули ее?
Око тоже заметила любопытных прохожих. В глазах ее вспыхнула ненависть.
– Собираетесь в путешествие? – засмеялся Иори, кивнув на приготовленный мешок Око.
– Не твое дело! Думаете, я не знаю, кто убил моего мужа?
– Сами виноваты.
– Вы за это заплатите!
– Ведьма!
– А вы воры. Ограбили храмовую сокровищницу.
– Кто вор? – угрожающе произнес Гонноскэ, опуская Иори на землю. – Повтори, что сказала.
– Воры!
Гонноскэ схватил Око за руку, но у нее в другой руке оказался кинжал. Гонноскэ выбил кинжал и швырнул Око на пол. Та стремительно вскочила на ноги и с воплем: «Воры!» бросилась к выходу. Гонноскэ метнул кинжал ей вслед. Клинок, пронзив Око насквозь, вышел из груди.
Крики Око всполошили жителей селения, которые и без того были взбудоражены ограблением храмовой сокровищницы. Похитители не тронули старинных мечей, зеркал и прочих древностей, а унесли только золотой песок и золото в слитках. Никто толком ничего не знал, но крики Око подтвердили, что воры еще здесь. Перед чайной «Оину» собралась перевозбужденная толпа, вооруженная бамбуковыми пиками, мушкетами и палками. Гонноскэ и Иори пришлось спасаться через заднюю дверь и бежать несколько часов, пока преследователи не отстали. Теперь выяснилось, за какое
Гонноскэ и Иори вышли на перевал Сёмару.
– Отсюда видна равнина Мусасино, – проговорил Иори и невольно спросил: – Что сейчас делают с Мусаси?
– Допрашивают, – отозвался Гонноскэ.
– Нельзя его спасти?
– Надо хорошенько подумать.
– Сделай что-нибудь! Пожалуйста!
– Нет нужды умолять меня. Я тоже считаю Мусаси своим учителем. Иори, ты мало чем можешь мне помочь. Доберешься один до дома?
– Попробую. А ты?
– Отправлюсь в Титибу. Если Мусаси не выпустят, я что-нибудь придумаю, даже если придется разнести тюрьму для его спасения.
Для пущей убедительности Гонноскэ ударил дубинкой по земле. Иори одобрительно кивнул.
– Молодец! – произнес Гонноскэ. – Жди меня и Мусаси дома.
Зажав под мышкой свое оружие, Гонноскэ пошел в сторону Титибу.
Иори не сомневался, что найдет дорогу домой, но ему страшно хотелось спать. Теплый день вконец сморил его. Он решил отдохнуть на обочине в тени каменного Будды.
Был уже вечер, когда Иори проснулся. Кто-то негромко разговаривая с другой стороны статуи. Зная, что подслушивать нехорошо, мальчик притворился спящим.
На большом камне сидели двое, к соседнему дереву были привязаны две лошади, к седлам которых были приторочены по два лакированных ящика с надписью: «Из провинции Симоцукэ. Для нужд Западного укрепленного кольца. Поставщики лакированных изделий ко двору сёгуна».
Иори незаметно выглянул из-за Будды. Беседующие не походили на дородных дворцовых чиновников – слишком мускулистые, с пронзительным взглядом. Старшему было за пятьдесят, солнце поблескивало на его шляпе, напоминавшей капюшон с козырьком. Голова его спутника, жилистого молодого человека с задорным чубом, была повязана полотенцем.
– Здорово мы придумали с лакированными ящиками, – сказал молодой человек.
– Пусть люди думают, что мы со стройки в замке. Я бы сам не додумался.
– Научишься у меня понемногу.
– Знай меру в шутках со старшими. А впрочем, кто знает? Лет через пять старый Дайдзо может, станет исполнять твои приказы.
– Молодые взрослеют, взрослые стареют, таков закон жизни.
– Думаешь, я боюсь старости?
– А как же? Ты всегда думаешь о своем возрасте, поэтому спешишь сделать как можно больше.
– Да, ты неплохо меня узнал.
– Пора? Я бы не хотел, чтобы нас схватили.
– Не трусь. Страх лишает человека уверенности.
– Я ведь недавно в этом деле. Порой я вздрагиваю от порыва ветра.
– Не считай себя заурядным вором. Верь, что трудишься на благо родной страны, тогда и страх пройдет.
– Ты всегда так говоришь, но, по-моему, ты заблуждаешься.
– Ты должен следовать своим убеждениям, – произнес Дайдзо, словно уговаривая самого себя.