Мушкетёр Её Высочества
Шрифт:
— Простите, что я не вовремя ... — начал Мурик.
— Ничего, задавайте ваши вопросы, — сказал доктор, отрывая руку от лица, — я понимаю, такова ваша работа.
— Что вам известно о перстне? — спросил Мурик.
Доктор немного помолчал, а потом задумчиво сказал:
— Я понимаю, о чём вы говорите, и, поэтому, расскажу все с начала. Несколько лет назад к нам поступил больной, вы его знаете, Даниель Финн, одержимый идеей о каком-то волшебном перстне, который похитили у его прадеда. Возможно, что часть правды в его словах была и у его прадеда, действительно, похитили перстень,
Даниель Финн, несмотря на лечение, иногда срывался и убегал, и нам приходилось его ловить, чтобы снова доставить сюда. Больше всего он доверял Керолайн, и, я думаю, заразил её своим безумством. После вашего посещения, Керолайн покинула меня, а сегодня она позвонила по капу и сказала, чтобы я её забрал. А остальное вы знаете, — закончил доктор Гаррото, и по его лицу потекла слеза, а губы прошептали: «Бедная моя Керолайн!»
Мурик ещё раз извинился и ушёл. До самых ворот он шёл в задумчивости, размышляя о том, как случайность играет с судьбами людей и такая прекрасная девушка, как Шанталь, умирает из-за чьей-то глупости. Мурик с грустью вспомнил о несчастном Ламбре, который сидит сейчас возле Шанталь, оплакивая её смерть, и его душу заполнила печаль.
Бедный Ламбре, действительно, рыдал, закрыв ладонями лицо, вспоминая, что этими руками он ещё с утра обнимал свою любимую.
«Ты чего рыдаешь», — спросила его Шанталь, поднимаясь из гроба, и Ламбре прошептал про себя: «Так мне и нужно», — подумав, что чем скорее он сойдёт с ума, тем лучше. По крайней мере, это сможет погасить его боль.
— Ты зачем меня в гроб посадил? — снова спросила Шанталь, оглядываясь вокруг. Видение было таким ярким и натуральным, что Ламбре удивился. «Так вот как сходят с ума!» — с радостью подумал он и потянулся к Шанталь: — Здравствуй, моя любимая!
— Ты что, сошёл с ума? — спросила Шанталь, пошатываясь и выбираясь с гроба.
— Да, я сошёл с ума! — радостно воскликнул Ламбре, наслаждаясь тем, что вот так, в безумии, может увидеть свою Шанталь, как живую.
В дверях появился Максимилиан Броннер в строгом чёрном костюме и с венком в руках. Он минуту слушал бред Ламбре, потом подошёл и с размаху влепил ему пощёчину.
— Так лучше? — спросил он Ламбре и тот воскликнул: «Да!» — потому что Шанталь обняла его и накинулась на Броннера:
— Вы зачем его лупите?
— Чтобы он быстрей очухался, — ответил ей Броннер, снимая тёмные очки и всматриваясь в лицо Ламбре.
— Он совсем не «чухнутый» и его не нужно бить, — сказала Шанталь, тоже заглядывая в глаза Ламбре. Осмотревшись вокруг, она вдруг поняла, что кто-то умер и спросила: — Что здесь происходит?
— Вы были мёртвой, — не то, подтверждая, не то, спрашивая, сказал Броннер.
— С какой радости? — не поняла Шанталь. — Я просто спала и прекрасно выспалась.
— Ламбре так не думает, — ответил Броннер.
— Гильберт, ты думаешь, что я умерла? — спросила Шанталь, глядя на Ламбре.
— Да, — радостно сказал Ламбре. Шанталь закатила ему оплеуху и спросила: — А сейчас?
— А сейчас ты, как живая, — сказал Ламбре и получил ещё одну оплеуху от Шанталь: — Ты что, хотел меня закопать?
Но ответить Ламбре не успел, так как зашёл Мурик с венком в руках и застыл на пороге зала. Увидев Шанталь живой, он подошёл к ней, обнял и сказал:
— Я рад, что ты живая.
— А это что? — спросила Шанталь, показывая на венок.
— А-а! Это тебе, — спохватился Мурик и подал венок Шанталь. Броннер засмеялся, а Ламбре захихикал следом за начальником. Смущённый Мурик хотел забрать венок, но Шанталь не давала и они стояли, дёргая его с двух сторон, пока оба не рассмеялись.
— А поминки будут? — спросила Шанталь, улыбаясь.
— Мы отменим, — сказал Мурик.
— Зачем же, — возразила Шанталь, — я ужасно проголодалась.
Дима успел отскочить и упал, когда рухнула земля. Отплёвываясь от песка, попавшего в рот, он поднялся на ноги и вытащил свой телефон. Подсветив себе, он увидел ноги Беатрис, торчащие из юбки, а дальше девушка была присыпана землёй. Схватив за сапоги Беатрис, он потянул её обратно и почувствовал, как она завизжала и принялась брыкаться.
— Это я! — отозвался Дима, и его телефон высветил чумазое лицо Беатрис, и её голову, замотанную купленным у входа чёрным платком. Она поправляла задранную юбку и сердито шипела:
— Аккуратнее нельзя?
— Слава Богу, что ты жива, — слабо парировал Дима и спросил:
— Будем дальше испытывать судьбу, или возвратимся назад?
Девушка засветила белками глаз и задрала голову вверх.
— Подожди, там что-то светится.
Дмитрий поднял голову и выключил подсветку телефона. Вверху светилась тонкая горизонтальная полоска.
— Подними меня, я хочу посмотреть, — попросила Беатрис, и Дима присел, а она забралась на него и, как курица, принялась топтаться на спине. Вдруг Дмитрий услышал голоса и прислушался.
— Никак не закончат здесь реконструкцию, — сказал один голос, а второй ему что-то ответил, но Дмитрий не понял.
— Я не понимаю, ты что, не можешь заткнуть рот этой швали? — раздражённо говорил первый голос, — я больше не хочу слышать об этом быдле.
— Я всё сделаю, — пообещал второй голос, а Дмитрий застыл от ужаса, перебирая в памяти знакомые интонации первого голоса. Раздалась вспышка и Дима дёрнулся, отчего Беатрис свалилась с него на кучу земли у его ног.
— Ты испортил мне кадр, — запищала она, а Дима закрыл ей рот рукой.
— Молчи, — шепнул Дима ей на ухо и убрал руку.
— Нужно позвать их на помощь и выбраться отсюда, — зашептала Беатрис.
— Если нас обнаружат, то здесь и закопают, — ответил ей Дима, — возвращаемся туда, откуда пришли.
Они двинулись назад.
Впереди шёл Дмитрий, а Беатрис плелась сзади, истратив весь свой энтузиазм. Через некоторое время она спросила:
— Кто это был?
— Тебе лучше не знать, — сказал Дмитрий. Беатрис совсем надулась и до самого конца пути не проронила ни слова. Когда дошли до перемычки, которую разрушила Беатрис, они проползли лаз и Дмитрий нагрёб земли, чтобы заткнуть дырку. У Беатрис аккумулятор у телефона сдох и светил телефон Дмитрия. Перед самым выходом из пещер Дима, окинув взором Беатрис, наказал ей снова спрятать фотоаппарат и оттер её лицо от грязи.