Мушкетер
Шрифт:
Итак, открытое пересечение границы было для нас невозможным. К тайным же действиям подобного рода я был не готов.
Все это мне удалось узнать, объезжая окрестности в одиночку. Подопечные мои ждали в карете, которую Мушкетон подогнал к постоялому двору на въезде в Маржак. Вернувшись из разведки, я узнал от хозяина постоялого двора, что и солдаты, и таможенники подчиняются некоему капитану Жерару де Бриссо, местному уроженцу, получившему этот пост по выходе в отставку. Мой собеседник, говоривший с сильным итальянским акцентом, называл капитана «сеньором». Бриссо был тяжело ранен два года назад, во время неудачной осады королевскими войсками гугенотской крепости Монпелье. Здесь же господин Бриссо командовал двумя десятками солдат и десятком чиновников таможенной службы. Дом его, важно именуемый «отель Бриссо», как это обычно бывало, служил одновременно и жилищем капитана, и казармой гарнизона. Хозяин постоялого двора был столь любезен, что показал мне отель Бриссо – по его словам, самый большой дом в Маржаке. Мы отправились туда. Хотя я пока не знал, что и как буду говорить неизвестному капитану.
У высокого крыльца слонялись без дела десяток вояк разного возраста и с разномастным оружием в руках, как я понял – местный гарнизон в почти полном составе. Спешившись, я бросил поводья ближайшему из них – долговязому малому лет двадцати пяти. Солдат был наряжен в обычное и довольно опрятное платье горожанина. Нечищеная каска, из-под которой торчали рыжие кудри, придавала ему вид скорее нелепый, чем воинственный, а внушительных размеров мушкет он выронил, когда ловил поводья. Я приказал горе-воину постеречь коня, Мушкетону – не допускать, чтобы кто-либо сунулся к карете, а сам быстро взбежал по кривоватым ступеням крыльца. Отворяя тяжелую дверь, я успел увидеть, как мой слуга, во исполнение приказа, зарядил своего славного тезку пятью пулями и взвел курок.
В передней «отеля Бриссо» было просторно, но темно. Несколько особ подозрительно вида – из тех, кто предпочитает лунный свет солнечному, – слонялись от стены к стене. При моем появлении они исчезли в мгновение ока, словно тени. В опустевшем помещении остались только я, да солдат в кирасе и каске, с длинной шпагой на перевязи, охранявший высокую дверь. Он показался мне единственным из всего гарнизона Маржака, кто был похож на солдата. Как можно было понять, за дверью как раз и находился сам господин Бриссо. Через мгновение, впрочем, появился лакей – крепкий малый в старой ливрее. Поинтересовавшись, кто я такой и с какой целью беспокою капитана, он попросил меня немного подождать.
– Господин де Бриссо очень занят, сударь, – сказал он, уставившись в пол и лишь изредка бросая на меня настороженные взгляды. – И вообще, лучше бы вам прийти после обеда...
Я бесцеремонно отстранил его и решительно направился в кабинет. Караульный не успел мне помешать, так что через мгновение я уже находился в кабинете господина капитана. Кабинет был так же просторен, но, в отличие от передней, светел. Вся обстановка состояла из внушительных размеров стола и такого же большого кресла. И вот за этим-то столом и в этом кресле восседал Жерар де Бриссо, начальник гарнизона славного города Маржака. Вернее было бы сказать, что господин Бриссо не восседал, а возлежал. Руки его покоились на подлокотниках, голова была запрокинута так, что над расстегнутым воротом сорочки видна была лишь торчащая вверх старомодная борода а-ля Генрих Наваррский. При этом он громко храпел – храп моего Мушкетона, порой доводивший меня до полного исступления, казался, по сравнению с этим, легкой приятной музыкой. Удивляться тому, что капитан спит так крепко в неподходящее для сна время, не приходилось: на столе выстроились палисадом винные бутылки, числом не менее дюжины. Опустошили их недавно. Сильный винный дух, исходивший из полуоткрытого рта господина Бриссо, заполнил все пространство, так что я невольно закашлялся. Кашель, стук захлопнувшейся двери и звон моих шпор сделали свое дело. Храп прекратился, и достойный муж медленно опустил голову, так что полуоткрытые глаза остановились на моей фигуре. Взгляд его становился все более осмысленным, а, остановившись на пистолетах, торчавших за поясом, Бриссо нахмурился и поправил перевязь, съехавшую во время сна куда-то подмышку. После первых же слов, произнесенных господином Жерарром де Бриссо с итальянским акцентом (хотя и не столь сильным, как у хозяина постоялого двора), я понял, что передо мною – старый служака, каких я немало повидал в Гаскони. Природный, но необразованный ум таких господ с возрастом обретает изрядную глубину под воздействием опыта – или окончательно исчезает из-за непрерывного пьянства и обжорства.
Итак, обнаружив у себя в комнате незнакомого военного, господин Бриссо первым делом поинтересовался целью этого появления. Голос его был хриплым от сна. Я представился ему, объяснил, что миссия моя конфиденциальна и разглашению не подлежит, после чего предъявил письмо его высокопреосвященства, предписывающее оказывать мне всяческое содействие. Спрятав письмо во внутренний карман, я сообщил затем капитану, что я и особы, мною сопровождаемые, нуждаемся лишь в ночлеге – и только на одну ночь. Обрадовавшись возможности немедленно оказать содействие парижскому гостю, капитан тотчас предложил воспользоваться его гостеприимством.
– Дело в том, – ответил я, – что мне необходимы две комнаты, просторные. Кроме того, было бы желательно, чтобы в эти комнаты можно было попасть незаметно – сопровождаемые мною особы должны быть укрыты от посторонних глаз. В том числе, и от глаз ваших солдат, господин капитан.
Капитан величественно взмахнул рукою.
– Дом огромен, – сказал он, – Мои солдаты расквартированы в комнатах на первом этаже. Там же и мои покои. Я, господин Портос, сам старый солдат, и предпочитаю жить по старинке. Весь второй этаж – в вашем распоряжении. С черного хода туда ведет лестница, так что ни вас, ни особ, вами сопровождаемых, никто не увидит. Даже я! Можете ничего не объяснять, сударь – я знаю, что такое королевская служба.
Что же – одна проблема была решена. Я попросил позволения осмотреть комнаты. Тот же лакей проводил меня на второй этаж. Убедившись, что все обстояло именно так, как говорил господин де Бриссо, я отослал лакея, после чего разместил в самой большой комнате семейство Исаака Лакедема, а меньшую, рядом, занял сам. Отозвав господина Лакедема в сторону, я предупредил его, что ночью нам, возможно, придется покинуть гостеприимный кров.
– Будьте наготове, – сказал я. – И учтите, что дорога может оказаться трудной, так что проверьте обувь – особенно у госпожи Сюзанны и Рашели.
После памятного разговора о географии я старался избегать дополнительных объяснений с душ Баррушем. И сейчас во взгляде его появился проблеск надежды.
Приказав Мушкетону перенести сюда вещи и ждать моего появления, я вернулся к господину Бриссо. За это время бравый капитан вполне оправился и от предобеденного сна, и от моего внезапного появления. Пустые бутылки со стола исчезли, зато появились чернильница, перья и устрашающей величины фолиант с растрепанными страницами, в углу возникла стойка с несколькими мушкетами, а в передней – солдаты, причем вид их теперь был куда более воинственным и бравым, чем совсем недавно. Сам капитан, в добротном камзоле темно-бардового цвета, со шпагой на перевязи и в широкополой шляпе с полями, обшитыми галуном, предстал теперь настоящим старым служакой. Только сейчас я обратил внимание на шрамы, покрывавшие его широкое лицо, а также на то, что при ходьбе он сильно хромал – видимо, тоже из-за старого ранения.
Подивившись про себя быстрому преображению, свидетельствовавшему о недюжинных командирских способностях славного Бриссо, я вступил с ним в неторопливый разговор, касавшийся возможной франко-савойской войны. Суждения его оказались дельными, выдававшими человека опытного и знающего. Особенно меня удивила осведомленность капитана в том, что происходило по ту сторону границы. Среди прочего, он сообщил, что на левом берегу реки то и дело появляются небольшие отряды испанских солдат – союзников герцога Савойского.
– Приходится держать ухо востро, – сказал он. – Пока ни испанцы, ни савойцы не пытались пересечь реку, но пару раз, вроде бы случайно, стреляли в моих людей. Не нравится мне это, – господин Бриссо доверительно наклонился ко мне. – Поверьте моему слову, господин Портос: тут пахнет нешуточной войной. И то сказать – вся Европа воюет [8] .
Мое искреннее восхищение его осведомленностью расположило его ко мне, так что вскоре господин де Бриссо пригласил меня на обед, разумно полагая, что всякое истинное сотрудничество начинается за столом.
8
Господин Жерар де Бриссо имеет в виду Тридцатилетнюю войну (1618 – 1648), в которой Франция поначалу не участвовала – до 1635 года. Военные же действия между Францией и Савойей действительно начались – правда, в 1627 году, позже, чем рассчитывал капитан де Бриссо.