Музей нашей жизни
Шрифт:
Брак герцогини Анны Бретонской с французским королём в 1491 году, ознаменовался первым белым платьем, одетым европейской принцессой на собственную свадьбу.
– Белый цвет одежды тогда означал траур, и это были слёзы по утраченной независимости от Франции, – заметила в начале октября Селин замечтавшейся Полине, снимая пресс с книги.
– Может у тебя есть как-то другая, хорошая история?
– Одна есть! Я очень рада, что ты тут. До сих пор удивляюсь, что так получилось.
– Да! Нет особой разницы, какие планы человек строит. Он ничего не знает. О будущем у него весьма
– Звучит как приговор!
– Так ведь я не про это! Устремление куда важнее планов и праздных рассуждений. Я за мечты, которые осуществляются и заканчиваются триумфом.
– А всё-таки мой дядя прав, есть между тобой и Эмилем что-то похожее.
– Мы рано потеряли своих родителей и не более. Просто любопытно, а может ли человек достичь больше, чем ему положено по судьбе?
– Судя по всему, даже достичь то, что предписано задача не из лёгких, – рассмеялась Селин. В этот день у неё было приподнятое, праздничное настроение.
– А знаешь, насчёт белого платья на свадьбу. Мне нравится этот цвет. Он такой же чистый как снег!
– Пусть бы он уже выпал. Вторую неделю подряд идёт дождь. В доме такая сырость!
Глава 2
Прохожие шли через площадь Бретани медленно, преодолевая высокие сугробы. Во всём Рене, к окнам прильнули люди, всматриваясь в идущий снег. Огромные белые хлопья кружились в своём танце. Эмиль открыл раму окна и вытянул в проём руку. Летящий снег оставил на ладони свои следы.
– Ты не понимаешь про себя самого главного! – сказала ему как-то Соланж.
– Поделишься своим наблюдением?
– Если ты будешь продолжать как сейчас, то тебе не стать видным учёным. Ты полагаешь, что наука – слуга и в этом минус. Ты предпочтёшь человека. Настоящий учёный предпочтёт эксперимент!
– Предлагаешь перестать быть человеком?
– Служение науке и есть искусство, так говорят в нашей семье. А то искусство, которым увлекаешься ты, имеет весьма спорную репутацию.
– Твой отец мне часто говорит об этом. Что ты думаешь сама?
– Нужно быть более собранным. Я не против книг и картин. Просто не понимаю, зачем ты тратишь на это время.
Кабинет известного в городе врача-невролога производил на гостей впечатление особого умиротворения.
Всё чаще к нему ехали из разных уголков Франции. После войны многих привозили родственники. Изувеченные тела и души. Первая мировая война отняла не только прежнюю жизнь, близких людей и дома. Она отвоёвывала у людей их личность. Безумие после пережитого лечилось с трудом.
Расстройство личности никогда прежде не становилось основанием для назначения военных пенсий. Теперь таких людей официально признавали больными, а не симулянтами. Основным диагнозом многих стал “снарядный шок”, за которым стояло описание посттравматического стрессового расстройства. Ошеломлённый, застывший взгляд. Отойти от такого без последствий, задача по силам единицам.
Английский психиатр Майерс ввёл новый термин в оборот этой Великой войной, тогда её звали совсем недавно. Медицина далека от математики. Тут нет точных схем. Всегда есть вариант плюс один.
Эмилю временами нравилась такая непредсказуемость. Она давала надежду и желание продолжать работу в самых безнадёжных случаях.
Отдых от чужих несчастий он находил в искусстве и роскоши. Он не был согласен с едкими мнениями Соланж, хотя привык к ним с детства.
Как наука может объяснить человеку уровень выше собственных знаний и его понимания? Она способна сделать предположение, выстроить теорию и сформировать гипотезу. Многие из них ошибочны. Собственно, само всё знание человека – это предположения, которые временами обретают подтверждение. Впрочем, даже подтверждения оказываются преждевременными выводами.
Мир всегда становился комфортнее для следующих поколений именно за счёт научных достижений, но не науки самой по себе, а по мере развития человека. Наука ради науки способна уничтожить мир, в котором самому человеку может быть отказано в праве жить, и это не находило у него одобрения. Публикации про евгенику вызывали у него настороженное отношение, на людях он не позволял себе пускать в комментарии, предпочитая шутливо-легкую беседу.
Напротив окна в кабинете Эмиля размещался большой трехместный диван, обитый ярким малиновым велюром. На диване лежали подушки из шёлка в персидском синем и коралловом цвете. Самая большая из всех, цвета фиалки особенно выделялась белым львом, вышитым длинными ровными стежками глади. Подарок от сестры Элен.
Символ силы, мужества и великодушия. Эти качества необходимы каждому, в том числе врачу. За мягким тембром голоса доктора Дюбуа скрывалось огромное терпение и желание удержать в себе человека. Как бы не стать формуляром. Это он отчасти опасался. На вышивку на подушке он смотрел в иные минуты врачебной консультации, когда усталость от людей давала знать о себе.
Пациенты часто вызывали в нём чувство сострадания, куда реже уважение и расположение. Недавний пациент из Леона с маской в половину лица приглянулся Эмилю умением держаться после пережитого.
Хирургия и пересадка кожи после войны стала для многих шансом вернуть утраченную на войне внешность. В некоторых случаях, медицина оказывалась бессильна. Тогда бывшие солдаты прибегали к маскам, скрывавшим изуродованные лица. Скульптор Дервент Вуд, владевший студией “Магазин оловянных носов” помогал британским военным, чьи лица получили увечья во время войны. Он первый занялся этим благородным делом, а затем в Париже открылась студия Анны Коулман.
Там восстанавливают лица и его части. Сначала создают гипсовый слепок с изувеченного лица. Потом Анна изучает довоенные фотографии и плёнки, затем изготавливают гуттаперчевую маску. Её выдерживают в меди и затем наносят краску. Выходит вполне естественный тон кожи лица. Средняя цена маски около 18 долларов. Многие благотворительные организации и Красный Крест спонсируют салон. По желанию к маске можно добавить усы. Если затрагивается зона губ, то могут сделать отверстие для папиросы. Большинство закрепляют маску с помощью очков, в других случаях используют проволоку или ленту. Эмиль впервые столкнулся с первым вариантом и с трудом скрыл, насколько его поразило лицо под маской пациента из Леона.