Муж подруги
Шрифт:
Алена измучилась сомнениями, они выгрызли ей душу. Беспокойство за Власа, страх неизвестности. Хотелось то ли бежать искать его, то ли зарыться головой в подушку.
Сначала пыталась работать, и не смогла. Дрожит все внутри, не смогла. Потом просто сидела сцепив руки на коленях, уйдя в себя.
Уже и на кухню сто раз сходила. Смотрела в окно, его высматривала. Картошку почистила и положила в воду, аэропорт не ближний свет, пожарить заранее - она остынет. Вкус не тот... Все вертелась вокруг стола, вытаскивала всяко-разное из холодильника, и так сервировала, и этак.
Потом все-таки пожарила. Чем-то же надо было занять себя, чтобы не думать о нем постоянно. Ну вот, все готово, остыло даже, а его...
Телефон зазвонил.
Подскочила, как будто ее током ударило. Посмотрела номер - Влас.
Сразу и облегчение, и снова тысяча разных мыслей. Приняла вызов.
– Влас?
– Алененок, ты как?
У нее дыхание зашлось от его голоса. Еле сглотнула огромный ком, образовавшийся в пересохшем горле, и с трудом прошептала:
– Я хорошо, а ты где, Влас?
– Я здесь. Сейчас поднимусь. Впустишь?
– Да. Конечно. Да.
Ей показалось, теплая волна пришла от него из трубки, когда он он шепнул:
– Иду, открывай.
Бросилась к дверям, замерла, забыв, что надо дышать, ей бы надо в глазок глянуть, а перед глазами будто пелена. И сил нет ждать. Чего он не идет...
Внезапно звонок раздался.
Сердце где-то в горле запрыгало, в ладонях, в висках. Сейчас... Сейчас...
Отперла трясущимися руками дверь. ОН. Влас. Смотрит на нее пристально, и словно угольки в глубине его глаз.
Пришел. Слава тебе, Господи, дождалась.
Алена чуть на пол не осела, колени вдруг подкосились от слабости, слезы полезли на глаза от невыразимого счастья, в которое поверить страшно.
– Что ты, Аленка?
– шагнул внутрь, захлопывая за собой дверь, а она мгновенно оказалась у него на руках.
– Что с тобой, тебе плохо? Не молчи!
А ей было просто хорошо у его груди. Так хорошо...
Обняла его за шею, покачала головой, а у самой слезы. Ладонью по его щеке провела, шершавая...
***
Она его так ждала, что сейчас просто не было времени сил терпеть, руки сами потянулись расстегивать пуговицы на рубашке, скорей до его тела добраться. А в ушах такой шум, что собственного рваного дыхания не слышно, только бешеный стук его сердца под ладонями.
Боже, как она нуждалась в нем... Отчаянно, до сумасшествия. Все три впустую прожитых мертвых года нуждалась.
Он перехватил ее под бедра, еще крепче к себе прижал и подался чуть назад, прислоняясь к стене. Стащил одной рукой домашнюю майку и застонал уткнувшись лицом ей между грудей. Потерся носом, втягивая запах, как волк, прикусил кожу зубами, потянул на себя. От этого как ее как молнией прошило. Маленький взрыв, во всем теле будто тысячи сладких игл, и нет сил крик удержать...
– Тшшш, Аленеок, мой, тише, маленькая, - встревожился.
– Тебе больно? Прости. Прости...
– Мне... хорошо...
И это как сигнал. Жадный рот до груди добрался. Обжигая дыханием, вылизывая, выпивая то одну, то другую, прикусывая кожу, перекатывая зубами. Так осторожно, нежно, нежно, нежно, что ей оставалось только в голос стонать, прижимаясь к его стальному телу, дрожащему как в лихорадке.
Кажется, не может быть лучше...
Может. Потому что его руки теперь были везде, гладили, нежили, растирали влагу, готовили для того, чтобы дать больше. Больше. Больше счастья.
Гладил собой, ласкал вход, дразнил так, что ей хотелось заплакать.
– Влас...
– она стала вертеться, стараясь поймать ускользающее блаженство.
– Влас...
– . Сейчас... Алененок мой... Сейчас...
– простонал он.
– Черт... Я не сдержусь! Ммммм...!!!
И толкнулся сразу на всю длину, а потом еще и еще.
Сдавленно прошипел сквозь зубы, прикусывая кожу на плече, стискивая ее стальной хваткой. Сдерживая себя, пока не выровнял темп. Медленно, медленно, нежно, мучительно сладко. Но ненадолго выдержки хватило, слишком сильно изголодался. Сорвался, понеся ураганом, бешеными толчками. А ее накрывало от этого волнами, поднимало выше и выше, пока не закатились глаза от острого наслаждения, а мир не взорвался тысячей солнц. оседая яркими искрами под ресницы.
А потом они, подрагивающие от изнеможения, переполненные блаженством, наконец сползли на пол.
– Ну здравствуй, - пробормотал он, прижимая ее к себе и усаживая на колени.
– Ну здравствуй...
Алену, наверное, не отлепить было бы от него, но Влас шумно вдохнул ее запах, провел языком по ложбинке между грудей, слизывая пот. И закатил глаза:
– Мммм...! Я так проголодался. Картошку пожарила?
Поднялся с ней на руках - и прямо в ванную. Мыться.
***
Как наступает эта точка невозврата, после которой переворачивается жизнь, и двое уже не двое, а одно целое на всю жизнь?
Просто и незаметно наступает.
глава 48
В санузле однокомнатной квартиры не так уж много места, но его точно хватит на двоих. Правда, ванна тут тоже была не такая великая. И все равно, увидев ее, они переглянулись и синхронно заулыбались воспоминаниям о той большой ванне, что осталась в задрипанной квартирке, где они были счастливы.
– Тесновато будет, - шепнул ей Влас, прихватывая зубами ушко.
– Да, тут никак...
– смущенно пробормотала Алена.
– Мммм?
– промычал он, выгибая бровь.
Включил воду и стал быстро избавлять ее от остатков одежды. Потом разделся сам, уселся на бортик и потянул ее на себя.
– Иди ко мне, - в голосе жар.
А у нее дыхание остановилось. Она не видела его без одежды с того самого дня, как они расстались. Когда он сказал ей, что не смог прийти, потому что сдыхал, она не представляла себе. Не могла поверить...
У Власа было по-мужски красивое, крепкое тело, с упругой гладкой кожей, без волос. Раньше ей даже приходило в голову, может, он их специально удаляет. К черту волосы! Его спина... Спину теперь покрывали шрамы, широкие, неровные. И такие же же на груди и на боках. А один на бедре... Совсем огромный! И свежие синяки.