Мужчина без чести
Шрифт:
– А самое страшное, что я не смогу его любить… так, как надо. Как он заслуживает.
Заканчивая, Эдвард тяжело выдыхает, закрывая глаза. Тщетно старается выровнять дыхание и унять дрожь. Огонь внутри все еще пылает. Чтобы он затух, нужно не меньше часа спокойствия, брать который неоткуда.
– Неужели если бы это случилось со мной, – после нескольких секунд молчания, негромко и дрожащим голосом, но с ощутимой уверенностью внутри, уверенностью в нем, как и прежде, спрашивает девушка, – ты бы позволил мне
Выдох. Еще вдох – отказывается пока терять самообладание. И смотрит так пронзительно, так честно, что не посмотреть в ответ – неизмеримый по жестокости поступок. Эдвард не выдерживает – смотрит.
– Нет… – сомневаться не приходится. И не пришлось бы.
– Вот видишь, – уголков побелевших губ касается улыбка, – тогда почему ты решил, что это дам тебе сделать я?
– Мы отличаемся друг от друга.
– Всего лишь полом…
– Хотя бы полом, – Эдвард мужественно продолжает говорить, хотя жжение в горле уже просто невыносимо, – ты – женщина.
– Это не значит, что я не могу тебя защитить, – она робко прикасается к его груди, проводя линию ровно там, где сердце. По царапинам, затянувшимся коричневой коркой.
– Не можешь. Ты можешь помочь зализать раны, но не защитить. И это все, на что теперь способен и я сам…
– Неправда. Никто, кроме тебя, меня не защищает.
От ее веры боль нарастает. В том же самом сердце – под невидимой линией.
– Хочешь честно? – стараясь проигнорировать пламя внутри, говорит Эдвард. – Если бы мы с тобой шли по улице и на пути оказался бы мужчина, пожелавший причинить тебе вред… большее из того, что я мог бы сделать, было бы закричать вместе с тобой.
Верно. Верно и честно, ничего не поделать. Одна лишь мысль почувствовать рядом человека, хоть как-то напоминающего Пиджака, – режет на части. А то, что при этом будет рядом Белла, что она может пострадать – заживо сжигает.
– Хватит, – обрывая мужа, Белла на удивление ловко поднимается со своего места, оказываясь рядом с ним. Наскоро сморгнув слезы, крепко обнимает за шею, прижимаясь к нему всем телом. Дышит неровно, но очень старается это исправить.
– Нет, слушай… – протестует Каллен. Моргает, лишая соленую влагу последней возможности коснуться кожи.
– Нет, ты слушай, – твердо говорит она, устраивая подбородок на его плече – как всегда делала прежде, – я здесь, Эдвард, не для того, чтобы потешаться над тобой, издеваться или жестоко сыграть на факте случившегося. Я здесь, потому что я ужасно сильно тебя люблю – и таким, и другим, и любым, в каком бы состоянии ты ко мне ни вернулся. Я верю в тебя и в то, что у тебя получится справиться с этим, это пережить!
– А если…
– А если нет, – девушка поворачивает голову, поцеловав его в щеку, уже заросшую колючей щетиной, – я буду делать это сама. За нас обоих. Все.
Каллен не находится
– Я не посмею упрекнуть тебя или потребовать от тебя невозможного, Эдвард, – с улыбкой сквозь слезы Белла гладит его волосы, запуская в них пальцы, – все, чего я прошу, – признать, что ты отец этого ребенка и хочешь им быть. Что ты останешься с нами…
Она часто дышит, кусая губы. Улыбается явнее, судя по голосу.
– Ради вас обоих я сверну горы, – едва слышно признается на ухо, – и, может быть, даже чуть больше…
Затихает. Медлит полсекунды. А потом договаривает, преодолев робость:
– Я хочу знать, что тоже тебе нужна…
И замолкает, успокоено выдохнув. Сказала до конца. Сказала все, что хотела. Получилось.
Эдвард чувствует, что ее ладони до сих пор его не отпускают. Чувствует, как теплое тело касается майки, отказываясь отстраняться. И то, что Белла вслушивается в каждый его вдох, в каждый звук комнаты не подлежит сомнению.
Он поднимает руку, и она напрягается. Она боится.
Он укладывает ее на тонкую талию жены, и она немного расслабляется.
Ярость затухает, а гнев постепенно сравнивается с землей. Белла много и часто говорит с ним за эти дни, но чтобы так, как сегодня… чтобы, зная всю правду, с таким желанием оставить рядом, остаться… впервые. Конечно, это впечатляет. Конечно, это вводит в ступор. И конечно, тут не избежать недоумения – зачем ей настолько усложнять себе жизнь?
– Ты всегда мне нужна, - заверяет он.
– Я теперь не одна…
– Знаю, - тише прежнего говорит мужчина и кивает.
Прикрывает глаза, ответно обнимая девушку и волей-неволей пробирается мыслями в тот вариант, о котором она говорила, представляя себе Беллу после… изнасилования. То, как она плачет, как стонет, вспоминая подробности, как кричит ночью и как предлагает ему уйти. Раз и навсегда. Постоянно.
Она права: нет той причины, по которой бы он согласился ее бросить. И нет той причины, по которой согласится она. Абсолютно точно.
– Я боюсь, – признается Эдвард, сморгнув соленую влагу и немного изменив свое положение, тем самым покрепче обняв девушку.
– Я тоже, – отвечает она, – это нормально.
– Нет, – Каллен качает головой, проведя тоненькую линию по ее шее, – мы этого слишком сильно хотели, чтобы теперь бояться.
Белла хмыкает. Как ребенок, нашедший любимую игрушку детства, утыкается лицом в его кожу.
– У нас получится. Я тебе обещаю.
Эдвард с непередаваемым удовольствием вдыхает запах ванильного мыла и тот самый, немного затихший, Беллы. Любимый и достойнейший из ароматов.