Мужчина без чести
Шрифт:
Впервые за все время Эдвард видит отголосок прежней жизни в этой кровати. С поцелуями, с касаниями, с теплыми словами и безбрежным, неудержимым счастьем.
Когда-то голубые простыни дарили блаженство. Сейчас в них – утешение. И такое по силе еще стоит поискать.
– Я тебя люблю.
– Эдвард, я тоже, – на этот раз девушка улыбается широко, безмятежно, – неужели ты сомневаешься?
– Нет.
– Ну вот видишь, – теперь ее черед целовать, а Эдварда – гладить. Они меняются местами, но ни дискомфорта, как боялся мужчина, ни испуга, как ожидала Белла, не наблюдается.
Вокруг витает запах ванильного мыла и чуть-чуть мангового геля. Вокруг – свежие хрустящие простыни и легкий ветерок из приоткрытого балкона. Здесь спокойно и тепло, здесь – безопасно.
Но самое главное, что ни незнакомцев, ни липкого страха, ни побегов не предвидится.
Белла права, она может его защищать. И куда лучше, чем он ее.
– Засыпай, – мягко советует девушка, повыше подтянув одеяло, – это был долгий день…
– И важный, – мужчина робко, готовясь, если нужно, убрать руку, прикасается к пока еще плоскому животу жены. И вспоминает, как горели ее глаза каждый раз, когда он говорил о ребенке и о том, что согласен… что будет… станет папой. Попытается.
И в тишине и умиротворенности спальни это не вызывает такого жуткого отторжения, как прежде. Может, из-за приглушенного света лампы, создающей комфортные условия? А может, из-за тихого жужжания холодильника, напоминающего о домашнем уюте?..
Однако, как бы там ни было, это состояние прекрасно.
– Знаешь, Эдвард, – карие глаза Беллы, когда она начинает через пару минут говорить, почему-то влажнеют, – если бы родителей можно было бы выбирать, я бы выбрала папой тебя.
Каллен теряется, а девушка торопится объяснить:
– Никто и никогда не заботился обо мне больше.
Эдварду становится легче дышать. Да и вообще легче – смотреть, лежать, думать, ощущать…
Устраивая жену в своих объятьях – маленькую, хрупкую, нежную и очень, очень любимую, – он опускает подбородок поверх ее макушки, выравнивая дыхание.
Постепенно план-решение, которое он искал еще на скамейке на аллее, само собой выкристаллизовывается в голове. И кажется правильным. Непреложным в свете всего, что сегодня почувствовал, увидел и пообещал.
– Белла, – негромко зовет, проведя рукой по ее спине. По мягкой материи тонкого халата.
– М-м-м? – сонно отзывается девушка, удобнее прильнув к его груди.
– А женщины среди проктологов есть?..
Простите за долгое молчание - обещаю, что таких задержек больше не будет.
Надеюсь, что для отзывов еще не слишком поздно и вы поделитесь с нами своим мнением :)
========== Глава 7 ==========
Мой любимый, мой родной -
Будь со мной, будь со мной;
Самый лучший на Земле!
Ты только мой, только мой!
Унеси меня высоко.
Я не боюсь, ведь я с тобой -
Мне свободно и так легко;
Ты только мой, навеки мой!
Багровое солнце клонилось к горизонту. Тонкие розовые линии, отходя от круглого небесного светила, сплетались с желтоватыми облачками, кучками собирая их на небосводе. Это зрелище очень напоминало картинку из доброй детской книжки, где маленькие добрые герои, любуясь таким
Как правило, на экране на такую сцену отводится пять-десять минут. И это в лучше случае. Но на самом деле, чтобы действительно полюбоваться закатом, нужно не меньше часа, а в идеале – двух. И без спешки, без лишних мыслей, без терзаний о напрасно теряемом времени. Эдвард по пальцам в состоянии пересчитать, сколько раз за всю жизнь наслаждался пейзажем в самом прямом смысле этого слова. Да и моментом тоже…
Вокруг слишком много бессмысленной беготни, слишком много никому не нужной торопливости и ускоренного времени, которого никогда и никому не хватает.
Вокруг слишком много дел, слишком много работы, встреч, звонков… сначала от первого шага до второго, потом от второго до третьего, потом от третьего и до четвертого… и уж если повезет когда-нибудь добраться до верхушки, до десятки, то, оглянувшись назад, можно и не найти причины, зачем поднимался по этой крутой лестнице. Жизнь – за спиной. А ценности в достигнутом верхе слишком мало, чтобы искупить потраченные впустую минуты.
Бывает, опьянение от победы накрывает собой – бывает, никто не спорит – и на какое-то время дает уверенность, что вот она – дверь в райскую жизнь. Последний шаг – и никаких забот, проблем, бесполезных попыток и разочарований.
Но как при любом опьянении – даже примитивном: алкогольном – трезвый рассудок возвращается, осознание приходит, и реальность своей неутешительной стрелой целится прямо в сердце. Цель достигнута – это так, но ни райской жизни, ни Эдема – ничего здесь нет. Пустота. Пустота, неизбежно преследующая человека, живущего одной мыслью. Она уходит – уходит и смысл существования.
Эдвард не до конца отдает себе отчет, с чего вдруг пустился в философствование, которое прежде если не презирал, то точно недолюбливал. Попросту здесь, на балконе, опираясь на деревянную раму белого окна, местами со слезшей краской, думать – единственное, чего хочется. И рассуждать. Это, по крайней мере, отвлекает.
Чьи-то маленькие пальчики обвивают его за талию из-за спины. Мягко, нежно. Он узнает их. Не дергается, не вздрагивает – узнает. И расслаблено вздыхает.
– Красиво, - тихонько, но восторженно шепчет Белла. Смотрит туда же, на закат, подмечая, что вид из окна сегодня скорее весенний, нежели осенний. Даже деревья, давно сбросившие листья, словно вот-вот выпустят почки.
– Необычайно теплая осень, - в такт мыслям жены замечает Каллен. Немного поворачивает голову, с удовольствием ощущая шелковистые каштановые волосы на коже.
– Оно всегда так, - отзывается девушка, тепло улыбнувшись, - кажется, что зима на пороге, а до нее еще сорок миль.
– Ты говоришь это в конце ноября…
– Я говорю это потому, что вижу, Эдвард, - она пожимает плечами. Она усмехается. И, привстав на цыпочки, целует его в щеку.
– А завтра тоже будет солнечно? – не без иронии интересуется Каллен. Но чуть-чуть надежды в словах есть. Они не звучат так уж безысходно. Наверное, всю безысходность стоит перенести на завтра. На день приема.