Мужчина без чести
Шрифт:
Затаив дыхание, Белла ждёт. Может быть, когда выйдет — уже без крови, уже без столь очевидной боли на лице, станет легче? Может быть, он даже позволит ей помочь? Не надо даже разрешения, пусть просто не мешает!
И всё-таки взять в толк случившееся у Беллы никак не получается. Она перебирает в голове всю сотню возможных вариантов, но ни одного правдоподобного нет. После работы Эдвард идёт домой, никуда не заходит, никуда не сворачивает. Ровный путь, даже самым медленным шагом — минут двадцать, не больше. И где за такое время можно найти желающих устроить кровопускание? Если только
О господи, ну какая же тёмная у него кровь была на штанах… все дело в том, что они цвета слоновой кости? Почти чёрная… почти чёрная кровь!
От невеселых мыслей и ещё более невеселых размышлений Белла чувствует, как изнутри поднимается волна тошноты. За сегодня это ощущение уже запомнилось лучше любого иного. Испорченные джинсы, потраченные полчаса детского праздника в убогом маленьком туалете и отвращение к когда-то такому любимому соусу песто. И вот теперь есть возможность привести в негодность диван или устроить внеплановую чистку ковра. Оба варианта совершенно не притягательны, а в ванной до сих пор Эдвард.
Девушка принимает решение за полсекунды — больше времени не дано, — отбрасывая в дальний угол подушку, вскакивая и несясь к кухонной раковине. Расстояние, благо, совсем небольшое.
Упёршись руками в мокрые ледяные стенки, согнувшись и задыхаясь от ненужного воздуха, она раз за разом идёт на поводу организма, послушно выпуская наружу всё, что осталось от недавнего ужина. Ужасающей длины минута… две…
Наконец позывы прекращаются — невиданное облегчение разливается по телу. Белла делает глубокий вдох, включая воду и прополаскивая рот. Вытирает губы синим полотенцем, приникая щекой к холодной дверце холодильника. Так куда лучше.
Ладони же, будто бы живя собственной жизнью, сами собой складываются в защищающем жесте на животе. Легонько поглаживают его указательными пальцами. Пусть не боится. Его папочка поправится. У них теперь всё будет хорошо. Теперь есть для кого быть хорошо.
Белла и сама готова поверить своим мыслям и убеждениям. Сколько раз уже приходилось так делать и пока не случалось ещё ничего худого! Но как только она пробует улыбнуться, чтобы окончательно отогнать пугающие видения, за стеной гостиной что-то с грохотом падает вниз. Слишком тяжёлое для обычного шампуня. Слишком тяжёлое даже для всех шампуней и гелей, стоящих на полочках…
Эдвард!..
В ванной жарко. Пар осел на зеркале, на стенах, туманом, что обычно царит за окном, расползся по всему пространству комнаты. Сначала не сразу видно, что случилось. Сначала есть возможность разглядеть нечто незначительное и, облегчённо выдохнув, быстро всё исправить. Но пар рассеивается вместе с шумом воды, который становится простым фоновым звуком, ничего не значащим, когда Белла делает шаг вперёд по скользкой плитке.
В углу душевой кабины, прямо под горячими струями, сжавшись, скрутившись в комок таким образом, чтобы лицом спрятаться подальше от её глаз, Эдвард лежит на полу. Его широкая спина недвусмысленно подрагивает, а странные звуки, заполоняющие пространство, похожи на вой, смешанный со всхлипами.
— Geliebter, —
Никакого ответа.
— Эдвард, — на глаза снова наворачиваются слёзы, когда она садится на пол, рядом, и протягивает руку к его плечу, пробуя погладить. Он отшатывается. Вжимается в плитку, которой выложена стена.
— Всё хорошо, — Белла притрагивается-таки к ледяной, несмотря на все время, проведшее в душе, коже, — всё хорошо, милый, это я. Я здесь.
Он тихонько стонет, как беспомощный ребёнок. Поджимает губы, сильнее вздрагивая. Но одной из ладоней всё же цепляется за её талию, словно утопающий за последнюю соломинку.
Белла принимает намёк и немую просьбу. Приложив некоторые усилия, поворачивает его, быстро-быстро, крепко-крепко прижимая к себе. Теперь теплые капельки, спускающиеся вниз по её волосам, попадают на лоб мужчины.
— Я здесь, geliebter, — ещё раз повторяет она, дрожащим большим пальцем осторожно стирая остатки кровавой полоски возле его подбородка. И только тут вдруг становится заметно, что розоватый оттенок воды, утекающей вниз через круглое отверстие, вовсе не от специфического света ламп. Вся кровь ещё просто не успела смыться…
— Эдвард, скажи мне, пожалуйста, тебе нужно в больницу? — кое-как сдерживая голос, умоляюще спрашивает Белла. Смаргивает слезы, делая вид, что это просто капли из все ещё работающего душа, — пожалуйста, милый, скажи мне честно.
Она говорит тихо, не собираясь его пугать. Держит так же крепко, нежно, не порывается никуда уйти. Просто спрашивает. Просто надеется получить нужный ответ.
— Нет! — а вот мужчине сдерживаться не хочется и вовсе. Он не жалеет голоса и отчаянья на свой ответ, пробуя даже вырваться из объятий жены, - нет, нет, нет!
Его знобит, лицо сведено от боли, а глаза, мутные от слёз и ужаса, все ещё чужие. Ничего прежнего в Эдварде больше не осталось.
— Хорошо, хорошо, я верю, — поспешно шепчет она, надеясь прервать эту череду пугающих и ужасающих звуков и вернуть мужу хоть и хрупкое, но спокойствие, — я верю тебе. Никакой больницы.
Они проводят в молчании ванной несколько минут. Бесконечно долгих, невероятно тяжёлых, словно бы накаченных, доверху заполненных чем-то металлическим. Белле чудится, что повсюду витает солоноватый запах крови, а прозрачная, уже очистившаяся вода вот-вот станет ярко-красной. Ей хочется уйти отсюда. До ужаса.
— Давай я принесу тебе одежду? — недюжинными усилиями совладав с собственным голосом, предлагает она Эдварду. Нежно гладит посиневшую кожу на его левой щеке, где наверняка останется большой и долго не сходящий фиолетовый синяк. Значит, опасения подтвердились? Драка? Удар в таком случае очень точный. Это не просто случайный парень в подворотне…