Мужчина и Женщина

Нет числа письмам, которые приходили и приходят после того, как книга «Три кита здоровья» была опубликована сначала в журнале «Урал», а затем напечатана несколькими разными издательствами. Но большой отдельный поток, можно сказать, целый Гольфстрим, мощное — глубокое и широкое — непрерывное течение составляют письма, порожденные тем разделом «Трех китов», который был назван не без лукавства и горечи «Что такое есть любовь? Это чувство неземное, что волнует нашу кровь». О самых сокровенных вопросах интимной жизни я предпочел тогда отмолчаться, сославшись на то, что читательской аудиторией могу быть превратно понят и злонамеренно перетолкован.

Напор читательских писем — столь разных, столь искренних, столь требовательных и настойчивых! — ежедневно доказывает, что в этом предположении я заблуждался. Умен, как известно, не тот, кто не

С другой стороны, хорошо, однако, что само время доказало необходимость изложения этой великой извечной темы в виде отдельной книги. Не как части, хоть и более пространной, чем прежде, в тексте «Трех китов здоровья» (ее присутствие там было необходимо для гармонического построения книги), но в качестве особой проблемы, выделяющейся среди других тем, задач и загадок нашего бытия. И не просто особой, но стержневой, вокруг которой вращаются, тяготея к ней, все остальные. Поэтому я и решил ввести в качестве одного из эпиграфов слова великого естествоиспытателя Гумбольдта (а мог представить и иных мыслителей из иных стран и эпох). И более того: такая категория, как любовь, оказывается центром не столько разномасштабных тем, сколько центром самого мироздания. Потому-то пристально, внимательно следует всмотреться во все, что к ней относится. И поэтому ее значимость побуждает нас видеть все, относящееся к ней, в таком-то именно масштабе: в ней нет мелочей, в конечном счете, все здесь соотносится с вселенским контекстом за тысячи лет. Так что, повторяю, справедливым оказалось посвятить теме «М-Ж» особую книгу.

И вот тут-то встал предо мной не вопрос, а вопросище: какой должна явиться эта книга, чтобы была от нее максимальная польза для людей (а без такового замаха зачем же и за дело браться)? Дело в том, что очень и очень много хороших, и философических, и практичных трудов типа «Мужчина и женщина» создано в подлунном мире за тысячи лет. Это и добросовестные энциклопедии, и наставления, отличающиеся техницизмом («Двадцать… Тридцать две… Сто одна… Шестьсот девятнадцать… Три тысячи четыреста семнадцать поз любви»), и учебные пособия для молодой семьи по принципу «Делай так, не делай этак». В общем, их следует изучать с карандашом в руках, что, конечно же, полезно, ибо интеллект они обогащают. Но вот беда: душу они не волнуют, чувства наши не заставляют бурлить-клокотать и на наши сердца не воздействуют, ибо не через кровоточащие сердца создателей своих они были пропущены, а только через их разум.

И я подумал: а почему бы мне не отправиться вослед благородным предшественникам-просветителям, но прихватив с собою в отличие от них такие механизмы эмоционального общения с читателем, которые дарует нам только художественная литература в непосредственности своей?.. Короче говоря, я решил представить на общественный суд две достаточно типические в своем драматизме многострадальные и счастливые судьбы: Его и Ее. Людей этих, Ивана да Марью (либо Егора и Анастасию, либо Игоря и Елену и т. д.) я хорошо знаю (как достоверно знаю и людей, которые в «Трех китах здоровья» явились прототипами Анатолия Федоровича). Если же кто-либо усумнится в том, что мои герои осмелились поведать автору столь безмерно откровенные эпизоды и детали своей интимной жизни, то я буду готов неверующим показать (разумеется, сокрыв подписи) такие исповедальные читательские письма, перед которыми способна поблекнуть даже откровенность моих Ивана и Марьи (Антона и Иоганны, Александра и Ирины и т. д.).

«Пусть они сами говорят», — так подумал я о своих Александре и Ирине (Владимире и Лидии, Сергее и Галине и т. д.). Это не значит, однако, что я не буду вмешиваться в повествование. Авторские комментарии или дополнения нужны по целому ряду причин, ибо разнесение базы различных взглядов на один и тот же предмет позволяет увидеть его рельефней и объемней и определить, как в стереотрубе, подлинное расстояние до него.

Но и этих повествователей оказалось мало: поразмыслив, я безусловно понял, что в книге активную роль должен сыграть еще один персонаж: моя незабываемая Нина Андреевна Т. (или Нонна Самойловна В., или Адель Борисовна И. и т. д.) — заслуженный врач Республики, которая, будучи одинокой, уже в пенсионном возрасте, пошла по объявлению в мою семью экономкой исключительно ради общения. И, боже ж ты мой, чего только уникального и бесценного не услыхал я от этого великого врача-гинеколога с пятидесятилетним стажем и феерической судьбой! Воистину, это была Академия. И я попрошу Евгению Иосифовну К. (или Тамару Павловну П., или Ольгу Романовну Ч. и т. д.) в этой книге объяснять героям повествования то, чего из пособий узнать, пожалуй, нельзя, но что способно украсить и облегчить многосложную интимную жизнь мужчины и женщины (тут мне показались уместны эротические танки Рубоко Шо в качестве поэтического эпиграфа).

Вот такой квартет исполнителей задумал я предложить читателям, а уж какую пьесу эти музыканты сыграют, из скольких частей, в какой композиционной и тональной, последовательности — поживем-увидим.

Акцентирующим словосочетанием в анекдоте, который я привел в качестве эпиграфа, является связка «на халяву» (не знаю, переводима ли она на другие языки). К чему это я? К тому, что в силу системы нашего воспитания и образования мы тратим немалые усилия — и длительные года-десятилетия — на то, чтобы стать более-менее сносными профессионалами по своей специальности, на своей работе. И это прекрасно. Ужасно то, что практически во всех остальных сферах действительности мы вольно или невольно норовим проехаться — в течение всей жизни! — на халяву, то есть без каких-либо особых затрат энергии, денег и времени!.. Примеры? Да сколько угодно!

Как мы общаемся с окружающими? Да как бог на душу положит! Захотим приголубим, взбредет — пнем побольнее, не сдерживая ядовитого и крикливого своего языка, и пинаем-то чаще, чем голубим! А ведь общение — это могущественная, разветвленная система этики («этикет» — от этого корня!), истоки которой уходят в древние, еще мифологические времена («Чти отца своего, и продлятся дни твои» — когда, и где, и кем это было сказано?..). Когда одного стодвадцатилетнего пастуха-горца спросили, как и почему удалось ему до таких немалых лет сохранить крепость мышц и зоркость глаз, он ответил: «Да потому, что ни один баран за все это время не поднял на меня свой голос…» Господи милостивый, сколько баранов поднимает на нас голос в течение одного только дня и, подумаем по чести: да хоть чем-либо добрым выделяется наш собственный голос в этом дурном бараньем стаде?..

Много чудесных книг написал Д. Карнеги о том, как сохранить друзей и добиться успеха в жизни, но мне кажется, общей формулой для всех них является один-единственный пример (пересказываю его по памяти). Конечно, если водопроводчик напортачил, можно его вызвать и, чередуя в американском варианте «мать-перемать», искостерить в хлам и после этого выставить из кабинета с угрозой, дескать, в следующий раз по стене размажу, с сумой пойдешь и т. п. Выйдя после такой «беседы» от вас, он запорет следующую работу, сам сорвет свой психоз на встречных и поперечных, и все они тоже напортачат по делу и в свою очередь психически изуродуют встречных и поперечных. Но можно и по-другому: «Слушай, Джон, ведь я всегда держал тебя за мастера-золотые руки. Честное слово, не мог поверить, что ты нарезал на соединительной муфте не тот винтовой ход, из-за чего случилась протечка в семнадцатом цехе. Давай сделаем так: ты сам все исправишь без всякого шума, и на этом разговоры закончим. О'кей?..» И Джон, чтобы оправдать лестные слова о его репутации и доброе отношение к себе, из кожи вылезет, все исправит в злосчастной муфте, сам заштукатурит протечку и, уж будьте уверены, ни в этот раз, ни в остальные невротически не искусает никого из окружающих…

Спрашивается: а кто и где у нас учит нормам человеческого поведения? Может быть, по телевизору объясняют, что надо придержать за собой дверь в метрополитене, а не бить ею по лбу женщину, которая идет вслед за тобой с руками, занятыми поклажей для того, чтобы накормить такого же, как ты, героя? Может быть, в школе в сетке уроков имеется предмет «Основы человеческого поведения»? Может быть, вы хоть раз хоть где-нибудь слышали, что коллектив проводит собрание с подобной повесткой дня?.. Нет, так и катимся весь отпущенный нам срок на халяву, авось проскочим, авось поднесет жизнь нам лично дармовой стакашок доброго настроения, хотя мы ни копейки своих усилий не внесли в копилку доброго общественного настроения!..

А разве не на халяву норовим мы проскользнуть в такой удивительной сфере бытия, как собственное здоровье? Разве не тот же хищнический принцип: вложить поменьше, урвать побольше, — господствует и здесь? Впрочем, не буду на этом вопросе останавливаться сейчас: достаточно определенно я высказался об этом уже в «Трех китах здоровья». И все же, если можно понять дремучих старушек, которые по вековечной традиции травят больных детей куриным бульоном, то как простить вполне современных, начитанных, «поперек себя ширше» брюхатых коблов, готовых непрерывно жрать, простите, и пить все, что ни попадется, в расчете на неизбывную доброту и обходительность семьи и государства, которые будут впоследствии волочить на себе бремя их инсультов, параличей и выведенных наружу мочевых путей?.. Чистейшее на халяву — в масштабах жизни, хотя пьют и без конца гуляют они, конечно, «на свои».