Мужчина не моей мечты
Шрифт:
То, что идея выбрать малышку Мири оказалась неудачной, он осознал уже после первой беседы с невестой. Даже ее хрупкая прелесть не скрасила тягостного чувства. Да, мила, этого не отнять, но зрелое очарование баронессы Тивуд, его теперешней любовницы, возбуждало гораздо больше. А эта… Юная, наивная, глупенькая, она боялась его до одури, впрочем, как и ее подруги — такие же невинные и впечатлительные.
Он прекрасно знал, какое впечатление производит на неискушенных светских барышень, и это его никогда особо не волновало. Но одно дело — посторонние девицы, и совсем другое — жена. Перспектива связать свою судьбу с испуганно трепещущей тенью откровенно удручала. Поначалу то, как она
Он попытался приручить невесту — вел себя мягко, любезно, внимательно. Бесполезно. Что бы он ни предпринимал, ответ был один и тот же — робкий взгляд широко распахнутых глаз, дрожание пальцев, которое девушка безуспешно пыталась скрыть, и стремление отсесть от него как можно дальше. И он впал в отчаяние, понимая, что угодил в ловушку. Расторгнуть помолвку невозможно. Жениться на полумертвой от ужаса девчонке немыслимо. Найти выход нереально.
Внезапный взаимный интерес Мэарин и Трэя, о котором Саллер догадался, пожалуй, даже раньше самой сладкой парочки, откровенно обрадовал. Он старательно делал вид, что ему ничего не известно о тайных свиданиях на закате у дальней парковой калитки столичной усадьбы Астонов, о торопливых поцелуях в дворцовых нишах во время бала, о бесконечной переписке, полной пылких признаний. Время шло, кузен увлекался все сильнее, и, наконец, случилось неизбежное — он уговорил возлюбленную бежать.
В ту ночь герцог спокойно лег спать, а утром, дождавшись раннего визита растерянного, бледного как мел маркиза Астона, разыграл негодование, пустил по следу магических гончих и не спеша отправился за беглецами.
Когда гончие свернули к Древней обители, он удивился. Желание Трэя венчаться в часовне Танбора стало для него неожиданностью, но, поразмыслив, он решил, что так даже лучше. Брак не смогут аннулировать, а Ольесов и Астонов герцог со временем уговорит простить детей, поступивших так опрометчиво исключительно под влиянием сильного чувства. Как простил он сам. И все будут довольны, кроме разве что дядюшки. Его величество, безусловно, разозлится, но на какое-то время оставит племянника в покое и перестанет досаждать своими матримониальными планами.
Тщательно лелеемые надежды на то, что все устроилось как нельзя лучше, рухнули в обители, куда он доехал только к обеду.
Мэарин — хэленни!
Когда жрец сообщил об этом, герцог испытал самый настоящий шок, а затем на него обрушился шквал эмоций. Неверие, досада, что потерял такую выгодную невесту, беспокойство за нее и за своего непутевого братца — чувства переплелись, смешались в жгучий коктейль, заставляя мчаться все быстрее и быстрее, понукать коня и подгонять спутников. Теперь он уже всерьез торопился скорее нагнать новобрачных, но все равно почти опоздал. Еще чуть-чуть, и брошенный на дороге Трэй истек бы кровью и умер, а запертая в пустом доме Мэарин сгорела заживо.
Мири…
Он нашел ее в этой лесной развалюхе и, заметив, что она в ужасе отпрянула от него, как Птарх от служителя Танбора, усмехнулся понимающе. Даже находясь в смертельной опасности, бывшая невеста искала спасения не у него, а от него, так и не сумев привыкнуть ни к нему, ни к его магии. Значит, правильно сделал, что не стал удерживать, отпустил к другому, с ним она вряд ли смогла бы ужиться.
А потом он положил девушку на расстеленный плащ, привел в чувство, наклонился, помогая напиться, вдохнул ее аромат, который чувствовался даже сквозь запах гари, поймал взгляд и… потерялся. Знакомые карие глаза, уставшие, болезненно блестевшие… Вроде бы ничего особенного, но в этих самых глазах вдруг появилось нечто новое, удивительное, загадочное, то, что влекло окунуться
Познать — какое точное слово.
Накрыть своим телом, жадно целовать ключицы, тонкую беззащитную шею, и губами ловить стоны наслаждения, когда он…
Картина, возникшая в воображении, была такой неожиданной и ошеломляюще яркой, что герцог не сразу сообразил, о чем его просят.
Отпустить? Пожалуйста. Он не только с готовностью отстранился, но и наговорил каких-то непристойных гадостей, оскорбительных для всякой порядочной леди, тем самым сознательно увеличивая между ними дистанцию. Она запретила называть ее по имени? Что ж, прекрасно. Теперь это чужая жена. Разве он не этого добивался? Но пока вез ее вдоль границы Хауддана, внезапно поймал себя на том, что с удовольствием прижимает Мири к себе, причем гораздо теснее, чем того требовали обстоятельства и допускали приличия.
Приехав в Эрменлейв, Саллер передал девушку под опеку Дильфора, проведал кузена и немедленно сбежал назад, к ждущему в лесу Вильму.
Дознание по поводу нападения на карету и покушения на супругов Ольес. Розыск всех, кто мог забрести во время венчания в часовню и догадаться, что новоиспеченная графиня — хэленни. А в довершение — как будто этих забот мало — безрезультатная пока попытка выяснить, кто, когда и как посмел открыть межмировой портал, да еще в непосредственной близости от Запретных Земель. И все расследования — в строжайшей тайне.
Герцог задействовал несколько групп «истинных», спал по два часа в сутки, и если и вспоминал о Мэарин, то только для того, чтобы справиться у лекаря о ее состоянии. О своих мыслях и желаниях по отношению к девушке там, в лесу, постарался поскорее забыть. Стоит ли тратить время на подобную ерунду? И так проблем хватает. Потом ему доложили, что графиня пришла в себя, и он потребовал немедленной встречи. За те дни, пока она лежала без сознания, у следствия накопилось немало вопросов.
Талек постучал и объявил, что миледи ждет за дверью. Он отрывисто крикнул: «Войдите», продолжая изучать разложенную на столе карту. Послышались легкие шаги, и только тогда Саллер вскинул голову. Она замерла на пороге, озираясь по сторонам и с интересом рассматривая кабинет. А он вдруг понял, что не в силах оторвать от гостьи взгляда. Нужно было что-то сказать, приветствовать, пригласить, а он просто стоял и не сводил с нее глаз. Пока не вмешался Талек.
Графиня заняла самое дальнее кресло, и герцог чуть не расхохотался — малышка Мири не меняется. Обвенчалась с другим, получила статус замужней дамы, но по-прежнему до потери сознания боится своего теперь уже бывшего жениха. И почувствовал, что к его эмоциям по этому поводу впервые примешивается нотка горечи.
— Как себя чувствуете?..
— Благодарю… Уже лучше…
Обмен ничего не значащими фразами, и он приступил к допросу. Она отвечала — то медленно, будто припоминая, то торопливо, сбивчиво. А он внимательно слушал, всматривался в сидящую напротив девушку и невольно отмечал нежный абрис лица, мягкие губы, безупречную кожу, подсвеченную утренним солнцем, легкий пушок на предплечьях, изящные запястья.
Вдруг захотелось уколоть ее, стереть вежливую, отстраненную улыбку, и герцог, ничего не объясняя, бросил фразу о ребенке. Двусмысленную, на грани приличий. Ее совершенно закономерное «Да как вы смеете!» неожиданно вывело его из себя.
Решила учить его манерам! Маленькая дрянь, предавшая слово зарока, данное его роду. Возмущение родило в нем вспышку ярости, требующей выхода. Всеми силами он пытался совладать с собой, но на месте усидеть не смог. Вскочил, молниеносно обогнул стол и выхватил ее из кресла.