Мужчина, женщина, ребенок
Шрифт:
Паула Беквит с пожилыми гостями и малолетними детьми сидела на краю площадки, готовая в любую минуту криками подбодрить любимого папочку. Джессика, предпочтя одиночество, устроилась под деревом с томиком Бодлера (в английском переводе). Шейла, отнюдь не расположенная следить за бурными перипетиями матча, отправилась побродить по пляжу.
На берегу было пустынно. Где-то вдали играл на песке какой-то малыш. Больше никого не было видно.
В ту минуту, когда Беквиты присоединились к компании своих истинных и мнимых друзей, Шейла
— Господи, какой самоуверенной идиоткой я была! Вокруг нас распадались семьи, рвались самые прочные связи, а я воображала, что наши отношения неизменны. Что мы не такие, как все. Неужели ощущение уверенности и полной безопасности — всего лишь плод высокомерия и гордыни? Неужели именно в этом и была моя ошибка?
Шейла направилась в сторону одинокого малыша. И, к своему смятению, увидела, что это Жан-Клод. Сидя на корточках, он копался в песке. Она замедлила шаг. Ей не хотелось с ним разговаривать. Но с того места, где она стояла, можно было наблюдать за ним, оставаясь незамеченной.
Знаешь. У нас с тобой много общего, подумала Шейла. Мы оба когда-то были счастливы.
И оцепенев от горя, она стала придумывать разговор, который мог бы состояться между ними, если бы они впервые встретились здесь, на этом пустынном берегу.
— «Здравствуй, мальчик. Ты чей?»
— «Моя мама — Николь Герен, а папа — Роберт Беквит».
— «Неужели? Роберт Беквит — мой муж»
— «Правда?»
— «Это несколько осложняет дело, не так ли?»
Тут мальчик поднял голову, увидел Шейлу и помахал ей рукой. Я знаю, что ты ни в чем не виноват, вопреки самой себе мысленно произнесла она. И помахала ему в ответ. У него такой печальный вид.
Но черт побери, ведь я тоже ни в чем не виновата, подумала она, повернулась и пошла в противоположную сторону.
Тем временем на площадке разгорались страсти. Счет был уже 12:12. Обе команды изнывали от зноя. Роберт чуть не спекся в своей защитной маске. Наконец он не выдержал, стащил ее, и как раз в эту минуту Пэтси Лорд бросила ему мяч, а Дэйвид помчался ему наперерез.
— Стукни его по голове, Дэйв!
Отцовское напутствие прозвучало как вопль маньяка. Дэйвид, словно пушечное ядро, нацелился на Роберта. Нагнувшись, он рванул вперед, пытаясь оттолкнуть подростка, но тот врезался в него с такой силой, что Роберт рухнул на спину и уронил мяч. Команда противника разразилась восторженным ревом. Победа!
— Надеюсь, ты не в обиде? — осведомился Берни, даже не стараясь скрыть свое торжество. — У тебя все в порядке?
— Нормально, — буркнул Роберт, медленно поднимаясь с земли. Он заскрежетал зубами. Мерзкий мальчишка! Он стер с рукава грязь и пот и пошел прочь. Проклятье, у меня страшно болят икры.
— Ты не ушибся, папочка? — подскочила к нему Паула.
— Не волнуйся, детка. Я только оболью ноги холодной водой и сразу вернусь.
Игроки между тем ринулись за кока-колой и пивом. Роберт остановился, расшнуровал ботинки и пошел к морю. Там, где кончалась трава и начинался песок, он увидел на верхушке дюны французского гостя. Жан-Клод казался озабоченным.
— Он вас сильно ударил, Роберт?
— Да нет, ничего страшного.
— Это разрешается — то, что он сделал?
— Да. Я сам виноват. Слишком медленно отреагировал. Надо было его оттолкнуть и уйти с дороги. — Он погладил мальчика по голове. — Хочешь пошлепать босиком по океану?
— Хочу.
Роберт подождал, пока Жан-Клод разуется, и вошел с ним в воду.
— Я бы с удовольствием отколотил этого мальчика, — сказал Жан-Клод, глядя в сторону.
Роберт засмеялся. И подумал: я тоже.
10
— Как ты провела время?
— Не плохо, — глухим голосом ответила Шейла. Она причесывалась перед сном.
— Но и не хорошо? — сказал Роберт, прикладывая к икрам лед, завернутый в полотенце. Он посмотрел на жену. Даже в старом вылинявшем купальном халате и с ночным кремом на лице она была очень красива. Он страстно жаждал ее близости.
— Нет, Роберт, конечно, не хорошо.
Она называла его Робертом в минуты крайнего эмоционального напряжения, в апогее любовного экстаза или в приступе очень сильного гнева.
— Ты думаешь, кто-нибудь заподозрил? — спросил он.
— Что заподозрил?
— Насчет того, кто он такой?
— Не думаю. Впрочем, мне на это в высшей степени наплевать.
Да, она очень сердится.
— Шейла, я…
— Важно то, что это знаю я.
— Я понимаю.
— Ничего ты не понимаешь. Ты не имеешь ни малейшего понятия, как мне все это тяжело. — Она присела на кровать и посмотрела на мужа. — Я не могу с этим смириться, Роберт.
Он хотел было напомнить, что она сама это предложила, но вовремя остановился. В конце концов преступник — это он.
— Так, может, лучше отправить его обратно? — Он безнадежно посмотрел на Шейлу.
Она изучала кончики своих длинных волос с целью отвлечь свои мысли от жестокого осуждения. Не позволить глубокому негодованию вылиться в слова.
— Я сама предложила его позвать и от своих слов не отказываюсь, но…
— Но что?
— Мне надо хоть немножко отвлечься. Невозможно делать вид, будто речь идет о каком-то случайном незначительном эпизоде. Это не так, и я должна время от времени куда-то уезжать.
— Конечно.
Что она хочет этим сказать? Ее слова сильно встревожили Роберта.
— Завтра я хочу съездить на один день в Бостон.
— Прекрасно. Отличная идея, — сказал Роберт, радуясь, что она не требует большего.
Она положила щетку для волос на тумбочку, потушила лампу и залезла под одеяло спиной к нему. На ней все еще был купальный халат.
Роберт приблизился к ней и прикоснулся рукой к ее правому плечу. Всего лишь дружеский жест, сказал он себе. На самом деле жест был вопросительным.