Мужчина, женщина, ребенок
Шрифт:
Шила утвердительно кивнула.
– Тогда пошли.
Гэвин подал стакан и сел в кресло напротив.
– Итак?
– Итак, что?
– Вы поняли, что я вам только что сказал?
Шила кивнула.
– И?
Она заглянула в содержимое своего стакана, а потом на него.
– Гэвин, я не обманываюсь. Вы – как бы это сказать? – интеллектуальный кумир. Я – с другой стороны…
– Не заканчивайте эту фразу, Шила. Вы не только умница и красавица, вы чрезвычайно впечатлительны и чутки. И если мой инстинкт меня не обманывает, мы с вами оба – члены ОРД.
– Что такое ОРД?
– Общество раненых душ. На самом деле, я – его основатель.
– Вы мне совсем не показались раненым.
– Просто я научился лучше это скрывать. Немного цинизма всегда помогает.
Женщина молчала.
– Вчера за обедом я не рассказал вам всю историю. Когда я покинул Англию, а моя жена там осталась, она предпочла не столько Оксфорд, сколько некоего оксфордского ученого. Очень симпатичного профессора философии. Так что моя слава «кумира», как вы лестно меня назвали, не компенсирует тот факт, что моя жена придерживается другого мнения.
В глазах Гэвина отразилось горькое воспоминание.
– О, – сказала Шила, – простите. Я не знаю, что сказать, кроме того, что это чувство мне знакомо. Как вы его преодолели?
– Практически до конца мне это не удалось. Я не вполне уверен, что когда-нибудь преодолею его полностью. Но время помогает, возрождая способность надеяться. Какое-то время спустя начинаешь верить, что можно действительно встретить кого-то, кому ты доверяешь.
Мужчина посмотрел на Шилу.
– Я просто не знаю, на каком я свете. Так много случилось со мной сразу.
Гэвин перевел дух и спросил осторожно:
– В жизни вашего мужа есть кто-то еще?
Она была ошеломлена.
– Я понимаю, – сказал он. – Вы не можете об этом говорить. Простите, что я упомянул об этом.
Но женщина чувствовала необходимость сказать что-то.
– Гэвин, все не так просто, как кажется. Я хочу сказать, – она покачала головой, не находя слов. – Я хочу сказать, что я не смогу обьяснить, если даже попытаюсь.
– Шила, я снимаю мой вопрос с извинениями. Это решительно не мое дело.
Она не могла даже поблагодарить Гэвина.
– Как-нибудь в другой раз, – прибавил мужчина, – когда вы почувствуете, что можете. Или захотите.
Он встал.
– Я думаю, мне пора ехать.
Шила хотела возразить, но он продолжил:
– Так будет лучше для нас обоих.
Поколебавшись, женщина, наконец, сказала:
– Благодарю вас, Гэвин.
Он достал записную книжку, вырвал страницу и начал писать.
– Я оставляю вам свой домашний номер в Вашингтоне и мой номер в Белом доме. Я вас предупреждаю – если вы не позвоните до конца недели, я сам вам позвоню. Я должен знать, все ли у вас в порядке.
Следует ли мне предложить ему остаться, подумала Шила.
– После Дня труда я собираюсь провести неделю в Кембридже. Но обещайте, что вы мне до этого позвоните, хотя бы для того, чтобы только поговорить о погоде. Я просто хочу слышать ваш голос. Пожалуйста, обещайте мне.
– Да.
– Мама, я не могу заснуть.
В дверях стояла Пола в пижаме.
– О, детка, я сейчас поднимусь, – сказала Шила. И представила ей незнакомца: – Гэвин, это моя дочь Пола. Пола, это профессор Уилсон из Вашингтона.
– Тот, который пишет книги и не такой высокомерный, какой ты думала?
– Да, – улыбнулась Шила. Гэвин засмеялся.
– Привет, доктор Уилсон, – сказала Пола.
– Здравствуйте, – ответил Гэвин.
– Мне уже давно пора спать, – прибавила девочка в порядке объяснения.
– Тогда нужно срочно вернуться в постель.
– Доктор Уилсон прав, – прибавила Шила.
– Ты меня укутаешь, мама?
– Обязательно.
– Здорово. Я буду ждать. Спокойной ночи, доктор Уилсон, – и Пола удалилась готовиться к посещению Шилы.
– Прелестная девочка, – сказал Гэвин. – Вы уверены теперь, что вам будет хорошо одной?
– Да, – отвечала женщина.
Шила проводила его до двери. Гэвин остановился и посмотрел на нее.
– Мне бы очень хотелось поцеловать вас, но сейчас не время. Спокойной ночи, Шила. Надеюсь, вы не забудете, что я сказал. – Мужчина нежно коснулся ее щеки и вышел в ночную тьму.
Шила проследила, как он отъехал, и подумала:
«А что бы случилось, если бы он меня поцеловал?»
24
Боб проснулся под шум дождя. На первый взгляд, день был похож на зимний. И по ощущениям тоже. Когда Боб закрывал окно, наружный термометр показывал четырнадцать градусов. Зима в День независимости – 4 июля! Статистически, казалось бы, невозможно, но в Бостоне все возможно.
Проходя по коридору, он заглянул в комнату Джесси, где уложил вчера Жан-Клода. Мальчик еще мирно спал. События минувшего дня его явно утомили. О боже, думал Боб, глядя в его спокойное лицо. Что мне делать?
Когда Жан-Клод проснулся, они выпили кофе с булочками. И поскольку сильный дождь не переставал, Боб оставил планы осмотра достопримечательностей Лексингтона. Они поехали в Кембридж, где Боб припарковался у Массачусетского технологического института.
– Вот здесь я преподаю, – объявил он, когда они добрели по лужам до подъезда его корпуса.
По дороге к кабинету Боба их шаги гулко раздавались в коридоре.
Мужчина открыл дверь. Воздух в комнате был затхлый.
– Ты здесь занимаешься своей математикой?