Мужчина, женщина, ребенок
Шрифт:
– Можно с тобой поговорить? – спросил мужчина.
– Да.
Боб нервничал, не зная, о чем думает ребенок.
– Можно я сяду?
Жан-Клод кивнул. И снова бегло взглянул на Боба.
Мужчина выбрал стул подальше от кровати.
– Не могу сказать тебе, как мне жаль, что Джесси и Пола… подрались с тобой. Дэви Акерман нарочно сказал что-то, чтобы устроить неприятности.
Боб помолчал.
– Джесси не хотела тебя обидеть. Ты это знаешь, Жан-Клод?
Не поднимая головы, мальчик кивнул. Слегка.
– Мне очень жаль, что все это случилось, – продолжал Боб.
Мальчик взглянул на него.
– Вы хотите, чтобы я вернулся домой? – спросил он.
Проницательность ребенка смутила Боба.
– Я… ну, что же, Жан-Клод, я думаю – мы думаем, так будет лучше для тебя.
Он снова помолчал. Затем мальчик сказал:
– Когда я уезжаю?
О боже, подумал Боб, как он хорошо это воспринял.
– Это будет зависеть, – отвечал мужчина нарочито неопределенно, стараясь сдерживать свои эмоции. – Может быть, мне помочь тебе уложить вещи, чтобы быть готовым?
– Я справлюсь, – отвечал Жан-Клод. – У меня мало вещей.
– Я тебе помогу, – настаивал Боб.
– Нет. Не нужно. Вы хотите, чтобы я был готов сейчас?
Мужчина колебался.
– Да, – сказал он, наконец. – Так будет лучше. Я хочу сказать… я сейчас вернусь, хорошо?
Он встал, прошелся по комнате, дотронулся до плеча мальчика и вышел.
Минуту Боб простоял у двери Джессики, собираясь с мужеством, а затем постучал.
– Кто там? – резко отозвалась Джесси.
– Я. Твой отец. Я хочу поговорить с тобой.
– У меня нет отца. Уходи.
– Пожалуйста, Джесси, открой. Пола у тебя?
– Нет, – ответила из-за двери Пола. – Я ненавижу тебя сильнее всего на свете.
– Джесс, – попытался Боб снова воззвать к старшей дочери, – я люблю тебя…
– Убирайся, и пропади ты пропадом, – сказала она.
– Убирайся! – закричала Пола. – Оставь маму и нас в покое!
С болью в сердце Боб отступил. Он спустился вниз и вернулся в гостиную.
Шила сидела в кресле, обхватив руками колени.
– Жан-Клод будет скоро готов, – сказал тихо Боб.
Женщина не отвечала.
– Он укладывается сам. Он отказался от моей помощи.
Шила по-прежнему не отвечала, но подумала с эгоистическим удовлетворением: мне больше не придется видеть эту фотографию в серебряной рамке.
– Девочки не хотят со мной общаться, – прибавил Боб. – Я нанес им ужасный удар, да? Дочери никогда это не забудут.
Шила сидела молча и не шевелясь.
Мужчина понял, что может продолжать свой монолог до бесконечности, поэтому решил обратиться к жене с просьбой. Непосредственно.
– Ты сможешь попытаться поговорить с ними, пока меня не будет?
Она взглянула на него и просто спросила:
– А что я могла бы им сказать?
21
Вместо того чтобы пересекать Кейп, Боб свернул на Орлеан. Дорога была длиннее, но красивее.
Последние часы перед отъездом мальчик стоически молчал. Он уложил вещи и дожидался у себя в комнате, пока Боб придет за ним. Мужчина нес зеленый чемодан, Жан-Клод свой пакет. Они спустились в кухню, где Шила приготовила бутерброды с сыром и кофе, чтобы им подкрепиться перед дорогой в аэропорт.
За то время, как девочки наглухо заперлись в комнате Джесси, Шила взяла себя в руки. Хуже уже быть не могло. Оставалась еще часть лета, чтобы как-то поправить положение. Завтра будет первый день остальной их жизни. Когда не находишь собственных слов, всегда можно найти опору в удобных клише. Женщина смотрела, как мужчина с мальчиком ели бутерброды с сыром, и говорила подходящие к случаю банальности.
– Рада была видеть тебя у нас, Жан-Клод.
Рот у него был набит. Мальчик проглотил и вежливо ответил:
– Благодарю вас, madame.
Боб молчал, замкнувшись в своих внутренних противоречиях.
– Я уверена, Джесси и Пола сожалеют об этом… недоразумении.
Все знали, что девочки заперлись наверху. Все предыдущие часы оттуда гулко раздавались их проклятья. Стены ведь были все-таки деревянные.
– Пожалуйста, проститесь с ними за меня, – сказал Жан-Клод.
– Конечно.
Когда мужчина с мальчиком собрались уходить, Жан-Клод протянул руку. Шила взяла ее и, наклонившись, поцеловала ребенка в щеку.
При виде этого Бобу впервые за день пришла отчетливая мысль: буду я так же прощаться с ним в аэропорту через три часа?
Они ехали еще только полчаса. Боб пытался завязать разговор.
– Знаешь, когда мы проезжали Орлеан по дороге сюда, я забыл сказать тебе одну вещь.
Мужчина посмотрел на сидящего рядом с ним мальчика, державшего на коленях свой пакет.
– Это любопытный факт, – Боб говорил бессвязно, как плохой экскурсовод, – но здесь был построен первый телеграф для сообщения с Францией. Телефонов тогда не было…
– О, – сказал мальчик.
Что я несу, думал Боб. Телеграммы? Потом он понял, что сказанное им не так уж бессмысленно. Я стараюсь дать ему понять, что между нами может быть связь. Как когда-то было прямое общение между Кейп-Кодом и Францией. Понял ли меня Жан-Клод? О чем он думает?
Они миновали Сэндвич, и на этот раз мальчик никак не комментировал смешное название.
Мужчина и мальчик пересекли канал, оба молчали.
– Мы будем скучать без тебя, Жан-Клод, – сказал, наконец, Боб. Трус, неужели у тебя не хватает смелости употребить единственное число?