Мужик. История Того Чувака Из Anthrax
Шрифт:
К тому времени я уже успевал наклюкаться, а Pantera даже еще не начинали пить за кулисами после выступления. Дайм обычно жил по принципу “выпей или носи на себе”. Если он наливал тебе “Черные Зубы”, у тебя был выбор. Он спрашивал: “Стаканчик, Балдини?” Балдини – это одно из имен, которым он меня называл. Он придумал это имя, проезжая мимо одного магазинчика в Нью-Йорк Сити на Третьей Авеню. Там был один магазинчик под названием “Мужская одежда от Дино Балдини”. Каким-то образом благодаря этому у меня появилось такое прозвище. Иногда он называл меня “Дино Балдини”, иногда “еврей Балдини”, по настроению короче. Мне было плевать. Я обожал этого парня.
Он держал стакан, и если я не хотел его пить, он отвечал: “Хорошо”, и выплескивал его содержимое на меня. Он делал это не потому, что был мудаком, просто в этом был весь Дайм. Все это было частью игры, и у этой игры были свои правила, как в том же
Pantera сделали меня настоящим алкоголиком. Больше никакого детства с пивасом. Первые две недели стали суровым лагерем прожженных алкоголиков. Я много блевал, а Дайм говорил: “Ну же, оседлай эту лошадь, Балдини!” Я всегда думал, что если тебя вырвало, то с тебя уже хватит. То есть твое тело и мозг говорят тебе, что больше пить ты уже не можешь. У меня сохранились воспоминания, когда я сидел с Дареллом в автобусе после концертов, потому что побег в свой автобус мне был просто запрещен. Нет, я ездил с ним и Винни Полом, и мы пили и слушали KISS, говорили о KISS и ночами напролет смотрели записи KISS. А я все блевал в толчке передвижного автобуса, пытаясь не разнести его в щепки. Да, я переживал об этом. Я всегда оставался хорошим еврейским мальчиком. Помню, вышел из уборной, думая, что с меня хватит, пора ложиться спать, и тут Дайм с выражением мелкого пакостника протягивает мне “Черные Зубы”. Я отвечаю: “Я больше не могу это пить. Мне стошнило, с меня хватит”. Я думал, что только сумасшедшие продолжают пить после того, как их стошнило. И если ты выпьешь еще один стакан, то мозг тебе скажет: “Ах вот мы как, да? Ну и пошел ты тогда, как тебе это понравится? Расширение сосудов. Труп”. Я сказал все это Дайму, а он лишь посмотрел на меня с ухмылкой Чеширского Кота, и ответил: “Ты не помрешь, Балдини, наоборот, теперь в твоем животе освободилось немного места”.
Спустя две недели гастролей я допивал бутылку Crown, а еще каждую ночь без конца пил пиво и вино в автобусе. Каким-то образом я справился со всем этим. Если бы я попытался повторить это сегодня, то меня бы это убило, но тогда это было усилие воли. Pantera держали для меня отдельную бутылку Crown, и отмечали на ней маркером, сколько я уже выпил. В первую ночь, когда я вот-вот должен был приговорить первую бутылку Crown, все распевали хором: “Еще один стакан! Еще один стакан!”, а я пел вместе с ними, но мозг твердил мне другое: “Ты идиот! Печени - пиздец!”
Каждый вечер ближе к концу шоу Pantera я поднимался с ними на сцену, и мы исполняли “A New Level”. Их вокалист Фил Ансельмо хватал меня в охапку, наклонял мне голову и вливал мне в глотку вино как долбаный Калигула.
Но нельзя сказать, что я поспевал за этими парнями. Если я выпивал стакан, то Дайм и Винни опрокидывали два. А Фил выпивал безумное количество, как и их басист Рекс Браун. После тех двух недель я начал привыкать к такому режиму. Я перестал блевать и просил следующий стакан. Я пил как сумасшедший, и что важнее, я кайфовал от этого. Взрослое решение, которое я принял, начинало приносить плоды, как и говорил Дайм. Меня не беспокоило это дерьмо, я лишь продолжал делать свое дело.
Похмелье было очень тяжелым, и однажды я шаркающей походкой доплелся до площадки около пяти вечера, Дарелл увидел меня и спросил: “Балдини, ты что, с похмелья?” Я едва мог продрать глаза, сердце очень сильно болело. Он вытащил изниоткуда Курз Лайт и сказал: “Хорошенько отхлебни, похмелье как рукой снимет”. Я никогда не похмелялся, но в тот момент решил, что любая вещь, которая остановит двух обезьян, сидящих у меня на плечах от ударов молотками по моей голове, стоит того, чтоб попробовать. Я выпил пива, и мне сразу стало намного лучше. Я высосал все до дна и Дайм спросил: “Ну что, стало полегче?” Я сказал, что да и помню как подумал: “Господи Иисусе, теперь ты стал долбаным хобо”.
Я стал профессиональным алкоголиком. Начав с низшей лиги перед концертами, я сильно преуспел, став звездой в своем роде. Это самое забавное, что было на тот момент в моей жизни, и должен поблагодарить Дарелла за это. После того, как справился с задачей за два месяца, я ощутил странное чувство законченности. Это было все равно что пройти обряд посвящения или получить степень доктора алкогольных наук.
Когда я вернулся домой с гастролей Pantera, мои друзья не знали о моем решении позаигрывать с алкоголизмом, и я с радостью похвастался перед ними своим новообретенным талантом. Я не понимал, что собираюсь использовать свои силы во зло. Через день после возвращения из тура я позвонил парочке своих друзей и пригласил их потусить в нашем любимом кабаке, Coronet Pub на улице Ла Сьенага в Лос-Анджелесе. Пришли четверо моих приятелей, и я направился к бару со словами: “Первый круг за мной”. Я заказал тридцать Ирландских Автобомб37. Потребовалось несколько минут, прежде чем на нашем столе оказались все пинты Гиннесса и Джеймсона с трех разных подносов. Мои друзья выглядели немного сбитыми с толку, глядя на весь алкоголь, стоящий перед ними, и наконец один из них спросил: “Ты ждешь кого-то еще?” Мои глаза налились кровью, и в стиле доктора Дума я быстро и серьезно спросил: “Нет, а что?” Я видел, как занервничали мои друзья. “Ну, э, а кто тогда будет пить весь этот алкоголь?” – спросил он.
“МЫ БУДЕМ!” – заорал я. “НИКТО НЕ ПОКИНЕТ ЭТУ КОМНАТУ, ПОКА КАЖДАЯ КАПЛЯ ЛЮБИМОГО АЛКОГОЛЯ ДУМА НЕ БУДЕТ ВЫПИТА, ВЫ, НИЧТОЖНЫЕ ОЛУХИ!” И мы все выпили, а через пару недель, полагая, что я стал монархом Латверии38, с них было довольно, и они перестали со мной тусить. Тогда я вернулся обратно в Нью-Йорк.
ГЛАВА 26. ЗАТУХАНИЕ “ГРОМКОСТИ”39
После окончания гастролей в поддержку альбома «Stomp 442» мы устроили себе двухнедельный отпуск, а после него сразу приступили к работе над следующим альбомом – «Volume 8 – The Threat Is Real». Мыслями я по-прежнему находился в мрачном месте, и все благодаря своему второму неудачному браку. Признаю, что первый я проебал сам. Ни за что на свете мы не должны были жениться, да и не любил я ее. Мне было двадцать три, я был слишком юн. На этот раз мне казалось, что все получится, но своей вины я в этом не видел. Я не считал, что это моя вина, и мне потребовалось совсем немного времени, чтобы осознать, что вероятно этот союз не удержался бы ни при каких условиях.
После того, как я продал дом, мы с Дебби переехали в квартиру в Голливуде, куда я и носа не показывал. Я платил за аренду и оплачивал все счета, а она там жила. Я позволил этому случиться, несмотря на то, что после нашего расставания утекло много воды, и это было чертовски слабовольным поступком с моей стороны, но тогда я был тем еще простофилей. Я позволил ей использовать себя.
Точно не скажу, то ли это два дерьмовых брака произвели короткое замыкание на мой мозг, то ли что-то другое вырвалось из клетки, пока я был на гастролях с Pantera, но с 1997-го по 2000-ый я отрывался так, что мои легкие увлечения моделями и тусовщицами с Джоном в начале 90-х выглядели так, словно я какой-то гребаный министрант40. Ты постоянно слышишь рассказы о молодых группах, которым удается привлечь к себе кое-какое внимание, и вдруг они теряют над собой контроль, начинают употреблять ЛСД, колоться и водить машину в нетрезвом виде. Если им удается пережить эти годы безумия, то к третьему-четвертому альбому они уже остывают. Я был полной им противоположностью. Наркотиками я не баловался, но пил достаточно, чтобы заработать цирроз печени. Джон немного выровнялся, но не я. Может быть, после того, как моя карьера резко взлетела вверх, а потом так же резко рухнула вниз, я подумал, что больше никогда не смогу вернуться обратно на вершину. А может я слишком переживал в самом начале, что облажаюсь, и, почувствовав однажды вкус славы, понял, что он вовсе не так сладок, каким казался раньше, и тогда мне стало плевать абсолютно на все. Как бы то ни было, я начал жить так, словно у меня больше нет “завтра”. Это очень напоминало фильм «Яркие огни, большой город» только без кокаина или «Американский психопат» без убийства, или если на то пошло, то скорее Чарльза Буковски, но без шлюх.
В Нью-Йорке я тусил со многими отстойными людьми и заигрывал со многими дрянными девушками. Я не хотел остаться один, потому что был подавлен. Как бы безумно весело это порой ни было, все мое существование было охуенно жалким. Каждый день я просыпался с ощущением пустоты и похмелья. И тогда я с утреца дергал пивка, чтобы прогнать головную боль. Спасибо, Дайм.
Когда я был в Лос-Анджелесе, мы обычно собирались с нашей соседкой Трейси, которую я знал много лет, и ее бойфрендом Джесси. Он работал в баре под названием “у Дэдди” в районе Вайн. Я ехал с ним на работу около пяти вечера, а в 5:30 уже пил. Бар закрывался в два ночи, вот тогда-то бармены и начинали бухать. Начиналось все с ирландских автобомб, и продолжалось Бог знает до какого времени.