Мужики
Шрифт:
— Теперь, пожалуй, будет подслушивать под окном.
— Ничего, он такое про себя услышит, что пропадет охота подслушивать.
— Тише, хлопцы! — начал Гжеля серьезно. — Я уже вам говорил, что Подлесье еще немцам не продано, но каждый день они с паном могут купчую подписать. Я слышал даже, что они в будущий четверг за этим в город поедут.
— Знаем! Надо что-нибудь сделать! — нетерпеливо перебил Матеуш.
— Посоветуй, Гжеля. Ты грамотный, газеты читаешь, тебе легче придумать.
—
— Отцы наши только затылки чешут да вздыхают! Они ничего не придумают.
— А хозяйства нам не уступают!
— Велика важность — немцы! Вот жили они в Лишках, и наши у них все откупили. А в Горках мужики сами виноваты — пили, сутяжничали постоянно, вот и досудились до сумы.
— А мы Подлесье можем у них откупить да прогнать их! — воскликнул Ендрек Борына, двоюродный брат Антека.
— Легко сказать! Нам и сейчас-то купить не на что, хотя помещик просит только по шестьдесят рублей за морг, а потом придется, пожалуй, сотни полторы отдать — где их возьмешь?
— Если бы старики выделили каждому из нас его часть, нам легче было бы обернуться.
— Ясно! Тогда каждый знал бы, что делать! — закричали все хором.
— Дурачье вы, дурачье! У отцов сейчас вся земля, и то они едва перебиваются, а вы думаете из своих наделов деньги выколачивать! — остановил их Гжеля. Они замолчали. Гжеля был прав, и его слова сразу всех отрезвили.
— Не в том беда, что отцы не хотят вас выделить, — продолжал он, — а в том, что слишком мало земли у нас в Липцах, а людей все прибавляется. Что при дедах наших хватало на троих, теперь приходится делить на десятерых.
— Истинная правда! Правильно говоришь! — шептали сконфуженные парни.
— Так купим Подлесье и поделим! — выпалил кто-то.
— Купил бы деревеньку, кабы мне денег маленько! — нетерпеливо проворчал Матеуш.
— Погодите, может, и найдется средство…
Матеуш вскочил, стукнул кулаком по столу и закричал:
— Ну и дожидайтесь и делайте, что хотите, а с меня довольно! Вот рассержусь и брошу совсем деревню, уйду в город, там люди лучше живут.
— Дело твое. Но другие-то здесь останутся, значит должны найти какой-нибудь выход.
— Сил моих больше нет, зло берет смотреть: теснота — и как только стены всех вмещают и не треснут! — нужда из всех углов прет, а тут рядом земля гуляет и просится в руки… Близок локоть, да не укусишь, хоть с голоду подыхай! А купить ее не на что, и занять денег негде. Черт бы побрал такие порядки!
Гжеля стал рассказывать, как живут крестьяне в других странах. Парни слушали, горестно вздыхали, а Матеуш перебил
— Что нам с того, что другие хорошо живут! Покажи голодному полную миску да убери ее — наестся он вприглядку? В других краях о народе заботятся, а у нас что? Каждый мужик — как дикая груша в чистом поле: растет она себе, и никому дела нет, вырастет или пропадет. Только бы подати платил, в солдаты шел да против властей не бунтовал! Опротивела мне такая жизнь, ну ее совсем!..
Гжеля терпеливо выслушал его и вернулся к тому, с чего начал:
— Есть только один способ добиться, чтобы Подлесье было наше.
Все придвинулись ближе, чтобы не пропустить ни одного слова. Но вдруг в корчме поднялся такой крик, что даже стекла задребезжали, и музыканты перестали играть. Один из парней вышел узнать, что случилось, и, вернувшись, со смехом рассказал, что это Доминикова наделала такой переполох: прибежала с палкой за сыновьями, хотела их бить и силой вести домой! Но они не испугались и прогнали мать из корчмы. Теперь Шимек пьет напропалую, а Енджик, уже мертвецки пьяный, ревет у печки.
Рассказ выслушали, ни о чем не расспрашивая, так как с нетерпением ждали объяснений Гжели. План его заключался в том, чтобы помириться с помещиком и получить от него взамен леса землю на Подлесье, по четыре морга пахотной земли за морг леса!
Все страшно обрадовались такой возможности и удивлялись, как это им раньше не пришло в голову. А к тому еще Гжеля добавил, что такую сделку заключила одна деревня около Плоцка, — он читал об этом в газете.
— Земля будет наша, хлопцы! Эй, Янкель, водки! — крикнул Плошка в дверь.
— За три морга леса досталось бы нам ровно двенадцать моргов поля!
— А нам десять — целое хозяйство!
— И хорошо бы получить с него впридачу кустов на топливо.
— А за пастбища мог бы дать хоть по моргу луга!
— И строевого лесу на избы! — говорили парни, перебивая друг друга.
— Вы скоро захотите, чтобы он прибавил еще и по телеге с лошадью да по корове каждому! — подсмеивался над ними Матеуш.
— Тише! Теперь надо уговорить стариков пойти к помещику и объяснить ему, чего мы хотим. Авось согласится.
— Он Подлесье продает только оттого, что деньги ему дозарезу нужны, — вмешался Матеуш. — Деньги немцы хоть завтра дадут, пусть только захочет. А пока наши будут затылки чесать, да дело это обмозгуют, да столкуются между собой и баб на свою сторону перетянут, пройдет месяц, помещик немцам землю продаст и — гора с плеч! С деньгами он может ждать, чем кончится дело насчет леса. Гжелин способ хорош, но, по-моему, надо с другого конца начинать.
— Как это? Да говори же, Матеуш!