Мужская работа
Шрифт:
Андрей устоял на ногах, он держал и не такие удары. Он не ожидал нападения, но еще больше не рассчитывал на продолжение стремительной атаки. На своем веку он повидал всякого, но вот красивую женщину в халате и боксерской стойке видел впервые. Он смотрел на нее, как кролик на удава. Используя фактор неожиданности, Ухорская провела наработанную двойку: боковой левой в голову и прямой в челюсть.
Когда из смежной комнаты с пистолетом в руке появился Холстов, его напарница стояла над поверженным противником и заламывала ему руку. Коротко выдохнув, она приподняла обмякшее тело Прозорова и бросила его в кресло.
– Руки под ягодицы,
Прозоров, тряхнув тяжелой головой, чуть привстал и сел на свои ладони. Вытянул ноги. Двумя короткими командами Ухорская словно связала гостя. С такого положения не сделаешь даже резкого движения.
Поймав его вопросительный взгляд, Полина лаконично пояснила:
– ГРУ. Ты должен был догадаться об этом с первым ударом. А теперь – как в сказке: с двенадцатым ударом твоя морда превратится в тыкву. Давай, Золу-шок, поговорим откровенно: от кого ты получил задание и, главное, мотивы. Будешь петь так же хорошо, как Николай Носков, это тебе зачтется. Звони резиденту, – сказала она Холстову, – мальчик рвется на родину. «Первым классом от Земли улетаем». Скажи себе: «Вот это я попал!» – и начинай колоться.
– Паша, – сказал Холстов, – ты ненормальная.
– Не разглашай секреты – мы не одни. – Она снова сосредоточилась на Прозорове. – Давай, друг, не тяни время. Чем быстрее ты закончишь, тем скорее тебя положат в багажник посольской машины. Давай я помогу тебе: ФСБ – УРПО – седьмой отдел, – попробовала угадать Ухорская. – Знакомые звенья?
– За мной стоят большие люди, – тихо заговорил Прозоров. – Вы срываете задание, за которое вам придется отвечать.
– Вот это уже интересно. Давай-ка про больших пацанов поговорим. Фамилии, должности можешь назвать? Может, мы напугаемся и отпустим тебя.
– Я ничего не скажу.
– Ладно. Как хочешь. В «Аквариуме» разговоришься. Там без труда отработают твои установочные и биографические данные, официальные и информационные связи. Сползай потихоньку с кресла, поворачивайся на живот, руки за спину. Шевельнешься – получишь пулю в голову. Я уколю тебя – небольшая инъекция тебе не повредит. Не заметишь, как очутишься в Москве.
Ухорская вынула из кармана халата шприц и зубами сняла с него защитный колпачок. Холстов, держа пистолет двумя руками, подошел ближе и контролировал каждое движение Прозорова. Колебания в голосе подполковника шли вразрез с его действиями, его манерой держать оружие и чуть склоненную к нему голову. Несомненно, у Холстова в этом вопросе был свои стиль, и опытный Прозоров понял это сразу: подполковник выстрелит в него не колеблясь. И попадет. В глазах офицера ГРУ намертво застыли спортивные нормативы по пулевой стрельбе: шестьдесят выстрелов плюс десять в финале.
– Я не знаю мотивов, ведь это вас больше всего интересует?
– Так не пойдет, в таком тоне разговор может продолжаться вечно. Ты или говори все, или молчи.
– Если я расскажу все, что знаю, что меня ждет?
– Не знаю, – ответила Ухорская. – Мы такие вопросы не решаем. За нами такие же большие люди, как и за тобой. Кто знает, быть может, они после твоего признания соберутся и потолкуют между собой. Ты, друг, для себя уясни одну вещь: хочешь ты этого или нет, но завтра ты будешь в Москве. Приедет кто-то за тобой в «Аквариум» или нет, все будет зависеть только от тебя. И последняя вещь: ты уже наш. Говорливый, как хрен сопливый, или молчаливый – неважно.
Ухорская улыбнулась: «клиент» сидел не шелохнувшись.
В ходе горячей обработки у нее возникла мысль, не лишенная оснований: про дела своей жертвы этот парень знает больше, нежели обычный киллер о деятельности своей. Рядовым исполнителем его не назовешь. Первое – он знает минимум два иностранных языка, и отсюда напрашивался вывод, к которому в свое время пришла его несостоявшаяся жертва Антон Альбац: он из спецподразделения ФСБ, отвечающего за свой сектор. Второе – профи такого класса не говорят «фас!», сунув в руку оружие, таким выдают исчерпывающую информацию о клиенте. И третье. Из-за цейтнота, в котором оказалась ФСБ, «дело Альбаца» готовилось на скорую руку, поэтому (возможно) диверсанта нагрузили чрезмерной информацией, которую он должен просеять через свои мозги, отбросить лишнее, оставить только нужное.
Да, он профи, потому отчасти так легко сдался. Сейчас он ищет выход из трудной ситуации, идет на уступки, но не перестает оставаться собой. Он так и останется собой, даже если даст согласие и выложит все, что знает, – это тоже один из выходов, называемый спасением. Его в первую очередь учили выживать, и он выживет. Он понимает, что попал в жернова корпоративных интересов двух спецслужб, и слово «предательство» по большому счету не бередит его душу.
Обо всем этом Полина Ухорская, присев неподалеку от Андрея Прозорова, и поведала ему.
– И в-четвертых... Кстати, как тебя зовут?
– Андрей.
– И в-четвертых, Андрюша. Ты знаешь истину: «Научить убивать нельзя. Научиться – можно». Ты – мастер, говорю это без иронии. Поэтому – и поэтому тоже – ты сидишь смирно перед двумя офицерами старшего состава – тоже мастерами своего дела, уверяю тебя. Тебе не нужны наши трупы, как и нам не нужен твой.
Глядя на Ухорскую, подполковник Холстов видел перед собой укротительницу тигров. За считанные минуты она – когда грубостью, а когда лаской – подчинила своей воле профессионала из конкурирующей спецслужбы. Откуда у нее этот дар мыслить логически, а главное, выражать эти мысли вслух – непонятно.
– Расслабься, – улыбнулась Полина. – Ты куришь?
– Да, закурю, если вы не против.
Андрей высвободил руки, потряс ими, ответил на улыбку Ухорской скупым движением губ, вынул из кармана сигарету, облизнул губы и, на миг закрыв глаза, резко сунул сигарету рот и раздавил зубами ампулу с синильной кислотой. Лицо его перекосилось, губы мгновенно посинели. Дернувшись всем телом, он повалился на пол...
Ухорская стояла над трупом диверсанта бледная. Не поворачивая головы, она, чувствуя каждый волос на голове, тихо сказала Холстову:
– Дело серьезное. Дело очень серьезное... Знаешь, Толик, мне стало страшно.
Лучкин, получив сообщение из Центра, вызвал к себе Рощина.
– Восемь часов уже, Вячеслав Семенович, – попенял начальнику вице-консул, – я домой собрался.
– Расскажи-ка еще раз, как прошла встреча в «Бодеге». Ты вообще был там?
– На что вы намекаете? – встал в стойку Рощин. – Что я деньги присвоил?
– Ты не горячись, – сбавил обороты замрезидента. – В Центр до сих пор не пришел новый e-mail.