Мужская работа
Шрифт:
Работу диверсионной группы капитана Хайдарова Ухорская увидела не сразу. На месте дворца Саддама вздымались клубы серо-черного дыма. Огня почти не было, небольшие и ущербные языки пламени лизали искореженные блоки и перекрытия, плясали на деревянных остовах лестниц, дверей, перегородок; у огня не хватало сил вторгнуться в бетон. А ведь он горит, и еще как.
Другой очаг пожара едва был заметен, однако почерневший корпус машины все еще мог подсказать свою марку. То была «шишига», на которой диверсанты под видом таджикско-афганских беженцев отправились на задание. Вокруг нее столпилось около пятидесяти военных, но не было видно ни одного трупа.
– Уходим,
Однако иракцы не стреляли. Пока они не знали, кто это кружит над ними. Смело – значит, свой. Но уже через пять-десять минут он превратится в чужака.
– Возвращаемся! – И уже тише пилот обозвал Ухорскую дурой. Тем не менее по интеркому его справедливое возмущение дошло до «пилота номер один». И только сейчас, отчетливо представляя себе одинокий БТР, несшийся по высохшему руслу в сторону базы, Полина догадалась, кто находится внутри брони. Об этом сказало ей и шестое чувство, выбившее из глаз слезу. Как спецназовцы сумели захватить бронетранспортер, Ухорская понять не могла. Поздно, но она начала выполнять требования капитана Хайдарова, который в зоне своей ответственности был главным, точнее – независимым: она лишь бросила мимолетный взгляд на радиостанцию, припоминая слова Алексея: «На связь больше не выходи. Отбой!»
«Есть, капитан!»
«Да, в БТРе были НАШИ», – думала воскресшая Полина, круто уходя с места взрыва «шишиги». Несколько минут назад бронетранспортер сливался с другой военной техникой, сейчас же отдалялся от нее во всех проявлениях этого понятия. Ухорской хотелось хотя бы несколько мгновений побыть рядом с отчаянными спецназовцами, снизить скорость и пойти с ним вровень; жаль, не получится качнуть крылом. Но она сумеет круто свалиться с курса, выровнять вертолет, набирая скорость и как бы показывая путь.
Ей влетит, конечно, но она не была бы собой, если бы пустила обстоятельства на самотек, сидела бы сложа руки после короткого сеанса. Хоть что-то сделала? Нет, не то. Она видела в своем отчаянном поступке что-то большее, то, что пока объяснению не поддавалось. Наверное, определение придет вместе с объяснениями с капитаном Хайдаровым.
53
Небо с севера начало сереть. Так, во всяком случае, показалось Моджахеду. Все свое внимание он сосредоточил на противоположной стороне горизонта, вслушиваясь и до боли в глазах вглядываясь в темень. Еще немного, думал Николай, и капитан отдаст приказ остановиться и ждать возвращения вертолета, чтобы не вести его за собой. Один из крайних и самых нежелательных вариантов. Они уходили с минимальными для рапорта потерями, но рубцы, оставленные на сердце, уже никогда не заживут. Муратову не раз приходилось смотреть на гибель товарищей, хоронить их, заглядывать в глаза смертельно раненных и взглядом давать надежду: «Погоди, браток, мы еще на твоей свадьбе погуляем». А вот гибель братьев Джумаевых буквально рубанула по сердцу. Еще и потому, что они остались на месте боя и памятником им стал подорванный дворец. Никто и никогда не возложит цветов на их могилу.
Моджахед «сопливился» по одной причине: нервы. Вот дверь, в которую нужно просто войти, и вдруг она перед самым носом захлопывается. То ли от случайного сквозняка, то ли по воле хозяев.
Случайного...
Случайного?
Обрывок этой тревожной фразы словно потонул в рокоте вертолетных двигателей и давлении лопастей, которое еще не дошло
– "Вертушка", Хайдар! – выкрикнул Николай, не оборачиваясь и не покидая своего места.
Командир группы отреагировал молниеносно:
– Стоп! Тормози, Али-Баба! Нафтизин, вперед!
Бронетранспортер резко остановился, словно напоролся на стену. Бойцы удержались на своих местах, заложников же бросило в сторону кресел командира и механика-водителя. «Суки! – выругался Хайдар. – Сказал же, чтобы пристегнулись».
Плут отворил створки, и Загороднев, двумя руками удерживая почти двадцатикилограммовый зенитно-ракетный комплекс, спрыгнул на землю. Он сделал два шага в сторону, на ходу забрасывая ПЗРК на плечо, в боевое положение. «Восьмерка», – точно определился боец, глядя на смутную цель через прицел «иглы». Пусковая труба, в которой затаилась смерть, приняв вид ракеты со стартовым ускорителем, показалась стрелку горячей. Широко расставив ноги, Загороднев нажал на спуск и получил в ответ сильный толчок в плечо. Он отчетливо видел дымный факел ракеты, которая рассекала прохладный ночной воздух не по прямой, а как бы в свободном полете, словно заигрывая с жертвой.
Только игра была короткой. Может, бойцу показалось, что вертолет в последнее мгновение чуть отклонился от курса – так самолет сваливается на крыло, – но вряд ли пилот сумел отреагировать на пуск «иглы». Тем не менее Загороднев не ошибся – он поймал прощальное приветствие бывшего пилота ВВС подполковника Ухорской. Она видела остановившийся БТР, чью-то фигуру, отделившуюся от машины... А дальше – ничего. С заслезившимися глазами она просто домыслила, что вслед за одним появятся остальные бойцы. Она почему-то была уверена в том, что разведчики знают, кто пилотирует в ночи российский «МИ-8».
Командир экипажа, временно ставший вторым пилотом, был еще жив, когда вертолет камнем падал с семидесятиметровой высоты. Пламя от рванувших топливных баков охватило уже мертвого летчика. Точнее – двух.
Проехав с полкилометра, Али-Баба остановил БТР и по просьбе командира заглушил двигатель. Вади заканчивалось, однако до самой Кербелы можно было ехать в стороне от дороги. Местность хоть и бугристая, но для шестиколесного «гусара» вполне проходимая. До базы оставалось всего тридцать пять – сорок километров.
Качая головой, Алексей слушал голоса этой неспокойной ночи. Сейчас они отдавались в ушах приглушенным воем двигателей: то происходила переброска военной техники и личного состава из армейского корпуса. Хайдар не ошибся, полагая, что путь им преграждают по наводке вертолета. Он запоздало нашел глазами Загороднева и поднял большой палец: «Хороший выстрел». В ответ на этот жест командира боец вяло пожал плечами.
Ночь не кончалась. Она не хотела кончаться, она изо всех сил цеплялась за светлевший на глазах горизонт и непомерной тяжестью давила на плечи бойцов.
– Надо ехать, Хайдар.
«Да, – покивал он Али-Бабе, – надо ехать». Вот только вопрос: куда. Базу диверсантов уже вычислили или сделают это в ближайшие минуты – не успеешь доехать. Вычислили по направлению захваченного транспорта. Они прямиком шли на Кербелу, где расположено всего одно российское предприятие, возможно, на Рамади, где также работали российские специалисты. На какое-то время они могли затеряться среди поселков – не более того, поскольку с трех сторон путь им блокирован, единственное направление – на запад, по безжизненной Сирийской пустыне.