Мужские несчастья. Плачу его слезами
Шрифт:
Домашним деспотизмом мужчина часто компенсирует свою социальную зависимость, уязвимость и бесправие, обвиняя партнершу и перенося на нее собственное чувство вины.
И что же делать женщине, если она видит, что ОН разлюбил? Она от досады все губы изгрызла, Родину продаст, только бы улыбнулся как раньше, а он садится на самолет и улетает к другой женщине. Она пытается ему сказать, какая он скотина, а мужчина в ответ: «Кто посмел сказать, что я плохой, у кого есть такое право? Я не виноват, что люблю другую. Это Божий промысел. Не смеете вы все меня осуждать – мне идти туда нужно и хочется. Это МНЕ НАДО. А вам нужно научиться жить
Надо помочь мне уйти, отпустить. Нельзя меня карать за то, что я прощаюсь с жизнью, совместной с тобой, отказываюсь от всех обязательств и мечт. Я тебя больше не люблю. У меня сюда больше не дышится, и душа к тебе пустая. Уходить буду, и не стоит за меня держаться! Сейчас отлив чувств моих – жди волны любви от кого-то другого».
Это монолог реального человека, я с ним говорила. Знаешь, чего ему хочется услышать в ответ на свои слова? Цитирую:
– Дала бы она мне немного свыкнуться с мыслью об уходе, не звала бы к обеду и перестала заботиться, как раньше. Хотел бы, чтобы отпустила со словами: «Если там не получится, мы с ребенком от тебя не отрекаемся и примем обратно без упреков».
Читатель, друг мой! Здесь я прерву этот монолог – и так понятно, что дальше.
Каждый человек имеет право влюбиться и разлюбить. Но совет своей жене он дает с высоты собственного положения.
Давай представим шлюзы на реке. Мужчина этот наверху, где его счастье, хоть и помешанное с виной и обязанностями, но ему нужно довольно долго простоять в отстойнике, пока он не опустится до того уровня, где его жена сидит со своим несчастьем. Она узнала, что ее разлюбили. Это для любого человека БОЛЬНО. И реакция у всех на боль разная.
Один человек терпит, другой потеряет сознание, кто-то кричит, а иной даст кулаком в ответ.
Просто не будет никому! Если бы я сейчас учила основам охоты на птиц, то порекомендовала бы не кашлять и затаить дыхание во время прицела и выстрела, но, к сожалению, дать универсальный совет в случае, когда мужчина разлюбил, невозможно.
В одном не сомневаюсь: не следует мужчине, которому нужно из дома уйти, давать надежд на безмолвное прощение с воцарением в прежнем статусе. Очень легко получается: он, голубчик, сам боится своего будущего, коль скоро хочет слышать от жены такое напутственное слово.
Не давай ему мечтать о том, что ты сидишь и ждешь его у окна, поливая слезами занавеску. Не годится ему болтаться между прорубью и навозом. Тебе нужно привыкать жить без него и не позволять жить полумерами ни себе, ни ему.
Это все равно что к окончанию института понять, что не там учишься и профессия тебе не нравится. «А как же потраченные годы? Деканату подарить, что ли? Доучись уже! – кричат наперебой родственники. – Закончи хоть что-нибудь!» А потом наступит аспирантура, и понесет такого человека в жизнь с нелюбимыми знаниями и навыками, и мучается он сам и другим жизни не дает. Злой, неудобный, неустойчивый – только и работать в женских коллективах, где бабы-терпилы… Да где ж взять столько терпил? Вот и чахнет такой (или такая) от безделья или никем не поощряемого завышенного мнения о себе.
К чему я? Я женщину себе представила, ту, которая сама себя настраивает на бойцовскую волну. Вот ее монолог: «Я с ним пять лет прожила, все дала – пользовал и духовно, и материально, и физически, вывезла первый раз за границу, научилась делать тайский массаж – ублажала его, козла. Готовила ему, старалась… Жил, как все, я появилась – приоткрыл завесу жизни, которой он не видел никогда. Я и машину ему подбирала, хвалила, прощала…
Нет! Живой или мертвый, он должен остаться со мной! Я так хочу! Пусть приползет на коленях, а я тогда подумаю, как поступить.
Он мне душу вскрыл, и она бьет пульсирующим рыданием в небо, как кровь из артерии. Чувствую слабость и опустошение, и ничего больше…»
Ее мужчина начинает жаловаться: «У меня в квартире неустойчивый психически человек с синусоидами настроения. Не могу слова сказать. Меня еще никто не ждет и никуда не зовет. Некуда мне пока уходить, но я своим присутствием в семейной постели после двух дней счастья с любимой просто оскорбляю жену.
Ушел спать в другую комнату, выбрал тактику молчания, решил, что это неглупо: она устанет кричать и привыкнет, что я остыл к ней окончательно. Думал, мягко, неспешно договорюсь обо всем и уйду, а сейчас понимаю, что нужно резко все прекращать. Мне неинтересно, как она собирается себя со мной вести – правильно ли, нет ли, – мне до лампочки. Увы, есть вещи, которые происходят в течение определенного срока. Вынашивается ребенок девять месяцев, и вырастить его в животе за три месяца невозможно, хоть пузо кипяти и намазывай вазелином все причинные места. Всему свой срок. Да, я выслушиваю все ее крики и претензии, но разбираться в сотый раз – это как валторну выпрямлять. Ну, получится восемь метров трубы, а зачем?
Она – человек трудный. Кричит, что любит. Я ей Соломонову притчу – прошу: отпусти, коль я дорог тебе, а она смотрит с ненавистью и тут же забирает рубашку в стирку или ужинать зовет. Заботу проявляет.
Напридумывала себе кучу дел, забот, повинностей ухаживать за ребенком, родителями, машиной, огородом – она себе эти дела сама назначает.
Я ей нужен как плотник, садовник, водитель, сантехник. Как мужчина я ее интересую меньше всего. Разговоров о сексе нет и не было, руки свои к ширинке никогда не тянула. Главное, чтобы деньги приносил, исполнял задания и не смел быть счастливым.
Шлюзы нужны! Помучился какое-то время, поднялся выше да поплыл. Не получается по-моему, не может она от меня отвыкнуть, пока я перед глазами каждый день маячу. С глаз долой – из сердца вон. Думаю, только так и возможно. Было бы отдельное жилье – сразу ушел бы, намного лучше приходить в пустую квартиру, чем туда, где уже нет погоды. В нашем доме только град с ураганом. Знаю, как встретит, о чем заговорит. Читаю ее, как вчерашнюю газету. Я говорю ровно то, что говорю, а она придумывает и озвучивает сама себе оскорбления. Словно не понимает, что если я захочу ее обматерить, то найду слова, каких она не слышала, но зачем мне это делать?»
Представляете? Вот что он говорит и как думает, но тем не менее хочет, чтобы жена ему вслед сказала: «Мы будем надеяться и ждать твоего возвращения!»
Не нужно никого ждать, если знаешь, что потом упрекать станешь. Живи. Вернется – тогда и подумаешь, стоит ли заходить в эту реку второй раз.
Ждать? Чудовище в сказке про аленький цветочек тоже не дождалось. Умерло. Думаешь, он придет, заплачет, а ты выйдешь в синем сарафане и кокошнике, красивая и молодая, да скажешь: «Полюбил косматую и вернулся ко мне, а теперя я така красавишна. Пали все чары! Вдвоем мы сила!» И т. д.! Все читали. Это же сказка! А если не придет и не заплачет? Так и будешь валяться на грядке с цветком чудовищей дохлой?