Музыка и розы
Шрифт:
— Он так сказал?
— Да. Но что из этого?
— Послушай, я прошу проще…
— Брось. Ты не должен просить прощения. Я могу справиться с ним. Мне это намного проще, чем моей сестре, — Роксана ухмыльнулась. — Недавно я уже потренировалась с Луиджи.
Он улыбнулся, потом осторожно прикоснулся подушечками пальцев к ее губам, и она вся затрепетала.
— Я прошу прощения не за Франческо, Роксана, — сказал он. — А за себя.
— Ты также не должен этого делать, Джино. Это была… не самая худшая идея на свете, — она вздохнула. —
— Сейчас я это понимаю…
— Джино? Ты там, наверху? — раздался голос Лизетты.
— Да, я спускаюсь, — ответил он женщине, для которой его предложение стать любовницей идеально подходило.
Он посмотрел в глаза Роксаны, и они оба поняли друг друга, будто читая открытую книгу.
«Ты в самом деле думаешь, что я должен принять то, что предлагает мне Лизетта?» — мысленно спросил Джино.
«Ну, это станет твоим концом, — молча ответила ему Роксана, — но она может оказаться достаточно эффектной находкой».
Звук закрываемой двери в спальню Роксаны оставил в душе Джино чувство беспокойства, которого он не мог понять. Желание овладело им, словно налетел рой мошкары, лишая его покоя. Лизетта желала его, была доступна, принимала все правила игры. Кстати, и ее муж редко ездил в одиночестве в частные деловые командировки. Если трое ключевых игроков отвергают условности, тогда что здесь неправильного?
Многие мужчины, попав в ситуацию Джино, переспали бы с Лизеттой, вероятно, уже сегодня вечером.
Он не поступил так сегодня, значит, придется ждать возвращения в Рим, еще десять дней. А сейчас ему казалось, что он не выдержит и десяти минут такого напряжения. И все же Джино был не в состоянии спуститься вниз к Лизетте.
Вместо этого он направился в свою комнату и попытался взять под контроль свои эмоции.
Джино разделся и принял ледяной душ, потом, обернув полотенце вокруг бедер, опустился на пол и сделал двадцать отжиманий. Это не помогло, и он громко зарычал сквозь стиснутые зубы на собственную беспомощность.
Внезапно Джино почувствовал стыд. Он же предупредил Лизетту, что спускается, еще двадцать минут назад. Что она подумает о его отсутствии?
Спускаясь вприпрыжку по лестнице, он услышал голос Лизетты, но не узнал его сначала — она орала. Ее вопли доносились из гостиной, и Джино, быстро направившись туда, услышал нечто похожее на звук пощечины.
Пия сидела у рояля, а у нее на щеке красовалась красная отметина — Лизетта сильно ударила его дочь по лицу.
Джино был настолько потрясен, что застыл на месте.
Лизетта выглядела, как забравшаяся в курятник лиса. Ее глаза сверкали от злости, но она снова принялась защищаться.
— Пия сказала, что практикуется, Джино, но, честно говоря, это был просто шум — громкий шум. У меня раскалывается голова. Она не прекратила, когда я попросила ее остановиться.
— И ты ударила ее, — медленно произнес Джино. Теперь-то уж Пия точно перестала играть.
— Детям необходима дисциплина.
— Ударила по лицу.
— Немного сильнее, чем я собиралась, — Лизетта повернулась к Пии и наклонилась к ней. — Дорогая, тетя Лизетта потеряла терпение. Можно я поцелую тебя?
Пия вздрогнула, но осталась на месте, все еще пребывая в шоке, и Лизетта приняла это за ее согласие. Она поцеловала девочку в щеку, и Джино заметил, как его дочь невольно отшатнулась.
Она подняла плечи, попытавшись несколько раз нервно и прерывисто вздохнуть, но безуспешно. Он бросился к дочери и взял ее на руки. Пия была сильно напряжена.
— Возвращайся в Рим, Лизетта, — сказал он, смотря поверх головы Пии.
— Мне жаль, я просто потеряла терпение.
— Ты — не перетрудившаяся двадцатилетняя нянька или доведенная до нищеты мать-одиночка, оставшаяся с постоянно пререкающимся выводком из пятнадцати детей. То, что ты потеряла терпение и у тебя была головная боль, не оправдание. Мы в течение стольких месяцев пытались образумить Пию, а Роксана за две с половиной недели сделала для нее больше, чем мисс Кэссиди за четыре года. Поплачь, дорогая, — сказал он дочери, — не сдерживайся.
Вызвать ее плач — единственный способ восстановить нормальное дыхание. Он почувствовал ее протяжный прерывистый вздох и собрался с силами в ожидании оглушающего вопля. И вопль раздался. Но Джино впервые почувствовал облегчение от ее крика и принялся действовать совершенно интуитивно, ритмично раскачиваясь и тихо успокаивая девочку, решив быть терпеливым, пока она сама не утихомирится.
Любовь к дочери накатила на него, как морской прилив, и это было лучшее чувство в его жизни.
Испытал бы я это без помощи Роксаны? — спросил он себя. Я не могу позволить ей улететь домой, пока она не узнает, насколько я признателен ей.
— Мне возвращаться в Рим, Джино? — неуверенно спросила Лизетта с робкой улыбкой. — Ты это имел в виду?
— Да. Мы не нужны друг другу в том качестве, какое ты предлагала сегодня за обедом. Я не рассматривал твое предложение серьезно и секунды, мне следовало сказать тебе об этом сразу. Ты — сестра Анжелы, тетя Пии, и ничего больше, а теперь… — он покачал головой, не желая идти на конфликт, о котором мог бы впоследствии сожалеть, — забирай Николетту и возвращайся в Рим.
— Мне в самом деле жаль, — она прикусила губу. — Я нетерпелива. Я… я была не права, извини.
— Я знаю, что тебе жаль, — сказал Джино. — И все же хочу, чтобы ты вернулась в Рим.
— Я думал, что Лизетта и Николетта останутся до завтрашнего утра, — сказал Франческо за ужином.
Мария, как обычно, приготовила восхитительные колбаски из курицы, но у Джино не было аппетита. Пия, удобно расположившаяся за большим обеденным столом, наоборот, уплетала еду за обе щеки.
— В чем причина разговора в повышенном тоне и истерики маленькой госпожи, которые слышались из гостиной ранее? — спросил Франческо.