Музыкальное отражение
Шрифт:
Я повесила рюкзачок на спинку стула и уселась, расслабленно вытянув ноги.
– Ничего, твоя усталость пройдёт, когда услышишь охренительные новости, – заверил меня Глеб.
Танцующей походкой он прошёл к гримировочному столику и уселся на него. Голос у Гордецкого звучал воодушевлённо, и я заинтересованно глянула на него.
– Хорошие новости всегда к месту, – качнула я синей шевелюрой. – Давай, колись!
– Итак, – парень сложил руки и выпрямился. Он не был бы Глебом, если бы не потомил немного. – Я, наконец, уломал Лизу, она даст волков на клип!
– Правда? Супер! – я подпрыгнула на стуле и подалась вперёд.
– А
– Не вопрос, – кивнула я. – Обалдеть, и как ты сразу всё утряс? Молодец!
– Умею, могу, – вскинул бровь Глеб. – Должен же кто-то из вас быть не только красивым, но и умным, – хохотнул он и поддел локтем Семёна.
Восточные корни, несомненно, одарили нашего клавишника привлекательной внешностью, но зря Глеб принимал сдержанность и молчаливость парня за признак отсутствия ума. Не все такие бессовестные болтуны, как он. Вот, Семён даже не обиделся.
Но новость реально зашкаливала. Мы не первый месяц бились над клипом на «Потерянную планету», снимая понемногу в разных местах. Мы уже побывали на песчаных дюнах в Сычево, а также на известных каменоломнях и заброшках Московской области.
А на мельницу Глеб зарился давно. Что его туда так тянуло, не знаю. Может историчность места? Я читала, что немцы занимали объект дважды. К сожалению, от мельницы сейчас остались только стены, исписанные неформалами. Вот монтажёр запарится всё это подтирать. Хотя изнутри будет смотреться неплохо.
Надеюсь, фантазия Глеба не разгуляется и не заставит меня лазить по разваливающемуся сооружению, а то он частенько придумывал подобные испытания прошлым вокалистам.
В этот раз задумка состояла в том, что я приходила в себя в пустыне и шарахалась по разным заброшенным людьми местам, потому что осталась единственным выжившим человеком и озадачилась причинами исчезновения цивилизации. Животных, я, напротив, встречала в изобилии, но они сторонились меня. Глеб уже снимал лисицу, игуан, змей и орла. Компьютерная графика обеспечила бы больший размах, но Гордецкому хотелось достоверности. Апогеем должны были стать волки, которые кинулись бы на меня, едва завидев на заброшенной мельнице. Но за секунду до того, как они перегрызали мне глотку, я зверела и сама обращалась в волчицу. По задумке вокалиста люди превратились в животных по своим инстинктам, и на меня напали представители вида, к которому я принадлежала, остальные не трогали.
– А они Машу не загрызут? – с опаской поинтересовался Виталий.
– Конечно, нет. Лиза же их дрессирует. Они ласковые как послушные собаки, да и молодые ещё, – заверил его Гордецкий. – Тем более, неужели ты думаешь, Керис позволит кому-либо покусать себя?
– Истину базаришь. Без согласия – однозначно нет, – хихикнул басист, чем заслужил мой укоризненный взгляд.
Будучи единственной девушкой в банде, я уже привыкла к таким заигрываниям и подколам. Похоже, инстинкты между полами не отменить, как бы ни была крепка дружба.
– Так, Маш, знакомую подряжай, которая визажист-парикмахер, – сказал Глеб.
– Договорились, скажу. Надеюсь, она и в этот раз не откажет, –
Воодушевлённые мы поболтали ещё немного, а после начали готовиться на выход. Сообщение Глеба избавило меня от переживаний о предстоящем концерте, и к сцене я шла в полной уверенности, что мы отыграем на уровне. На уровне «Фосфора». Зачем равняться на кого-то? Шведы бесспорно круты, но мы хороши по-своему, и в зале есть люди, которые с удовольствием послушают, как заграничных гостей, так и местную команду.
К сцене мы по нашей традиции бежали вприпрыжку. Неописуемые ощущения, когда несёшься узкими коридорами, крича и улюлюкая, а ответные вопли толпы становятся всё слышнее. И трепет внутри нарастает до пика, пульс радости учащается, а лёгкость и эйфория окутывают тело. А после сжимающие тебя стены резко расширяются до просторного концертного зала, и эта ширь поглощает хрупкое тело, бесцеремонно вторгаясь в сердце. Которое и так уже порабощено музыкой.
О любимом действе я могла говорить много и долго. Рок вызывал зависимость уже сам по себе, ему не нужны химические стимуляторы. Первые шаги под оглушающие восторги зрителей – это нереальный наркотик, а подсела я плотно.
Глеб и Виталий вышли первыми, чтобы подключить гитары, и, если, проделав это нехитрое действие, Болдин просто стоял и махал, то Гордецкий пожимал тянущиеся к нему руки. Подняв палочки над головой, за установку пробежал Вадим, а Семён вышел как обычно медленно и гордо. Когда отзвучало вступительное соло визжащей гитары Глеба, на сцену выскочила Керис и огласила зал приветственным гроулом, несколько раз крутанула головой, подметая волосами пол, а после включилась в песню по-настоящему.
Бас глухо рычал, как расерженное животное, а трепетная мелодия синтеза умело переплеталась с отборной барабанной дробью и основной линией, задаваемой соло-гитарой.
Потрясающие эмоции. Чем сильнее я заражалась концертной эйфорией, тем больше мне хотелось носиться по сцене, прыгать, мотать головой, двигаться, жить…
Пропевая каждую ноту, гроуля каждое слово, я чувствовала музыку в себе, дышала ей. Под мигающим светом, в звуках песен, в создании которых принимала участие, мы с ней становились неделимым целым. И никому не под силу было разрушить эту спайку.
Всё-таки вокалисту обязателен контакт с залом. Мне важна каждая поднятая вверх рука. И не суть, показывала ли она «рога дьявола» или держала камеру – этот человек не оставался равнодушным, его сердце билось в такт с моим, его одолевали те же чувства, что и меня, когда я смотрела в зал. Подпрыгивающий, качающийся, живой, как вздымающаяся от вдоха грудь. Не грех отдаться всепоглощающему чувству единения.
Несколько быстрых песен сменились медленной композицией – этот трек мы расценивали как передышку для всех. По лбу Виталия уже ползли капли пота. Я тоже разгорячилась, но стойкий макияж держался. А Полина зазывала меня на танцы, да у меня тут такие пляски, что никакого экстра фитнеса не надо.
Тексты для «Фосфора» писал преимущественно Глеб, процент же моих был не велик. Но я с огромным удовольствием пела песни его сочинения – лирика Гордецкого воодушевляла, бодрила и пробуждала внутренние страсти. Он часто писал о революциях, победах, битвах с системой и страхами, про веру в себя и Человека. И когда я пела его песни, то ощущала невероятный душевный подъём и старалась вокалом передать мысли друга.