Музыкальные диверсанты
Шрифт:
22 июня 1941 года Бориса Степановича вызвал на встречу один из руководителей НТС Михаил Георгиевский:
— Сегодня началась война Германии против СССР. Немцев, конечно, побьют. Но мы должны использовать все возможности, чтобы попасть па родную землю.
Поначалу Борис Степанович опешил: как побьют?! Непобедимую армию, покорившую почти всю Европу? Георгиевский засмеялся:
— Побьют, побьют. Немцы начали войну не против Сталина, а против самой России. Такую войну они никогда не выиграют.
Немцы по всей Европе набирали для Германии рабочую силу. Предписание НТС было: пробираться в Германию, оттуда стремиться попасть на оккупированные территории.
В Берлине
После окончания войны заведовал театром в лагере для перемещенных лиц Менхегоф. Принимал участие в разработке программы НТС.
В 1946 году уехал в Марокко на топографические работы, где в пятидесятых записал пластинку с русскими песнями. Обнаружить ее пока не удалось.
С 1963 по 1976 год жил с семьей в США, работал на заводе. Затем служил в библиотеке Стэнфордского университета. Был членом правления Американского отдела НТС. Вернулся во Франкфурт-на-Майне и стал редактором журнала «Встречи».
Об этом периоде оставил воспоминания его коллега по НТС Андрей Окулов [24] («КГБ против русской эмиграции»):
«Старик прекрасно пел и играл на гитаре. Мне повезло: он пел на моем двадцатилетии и на моем тридцатилетии. Именно от него я услышал большинство песен Белого движения: “Алексеевский марш”, “Дроздовский марш”, “Корниловский марш”. Он часто исполнял романсы Вертинского, эмигрантскую лирику. Очень красиво и трогательно у него получался “Монмартрский шофер”, мелодекламация на стихи эмигрантского поэта Евгения Тарусского:
От холодных лучей многоцветных реклам закрываю глаза, и душою я — там. С молчаливым вождем прохожу по степям, по кубанским станицам, донским берегам. На груди моей знак — меч в терновом венце! И застыла печаль на усталом лице.Борис Степанович мечтал вернуться в Россию.
— Если “Посев” будет работать в Москве, согласен хотя бы ночным сторожем работать, лишь бы в России жить! Верно говорится, что “горек чужой хлеб и круты чужие лестницы”. Я в семнадцати странах жил, но нигде себя дома не чувствовал».
Скончался Борис Брюно в старческом доме при Толстовской ферме. Похоронен на кладбище женского монастыря в Ново-Дивееве, в штате Нью-Йорк. Где-то по свету рассеяны трое его детей, внуки…
Говорят, что именно ему
Глава 10. Песни с акцентом
«Что не весел, Ваня?
В хоровод не встанешь?
Шапки не заломишь?
Песни не затянешь?»
Покидая бурные шестидесятые, нельзя хотя бы на пару мгновений не пришвартоваться в гавани, где повсюду, от портового кабачка до лучших концертных залов, звучит русская песня с акцентом. В эту пору Европа переживает подлинный бум русского фольклора.
В чартах Австрии, Финляндии, Германии, Франции, Швеции и Голландии на верхних строчках оказываются еще вчера никому неизвестные, славянские имена: Иван Ребров, Борис Рубашкин, Виктор Клименко, Татьяна Иванова, Теодор Бикель…
Они не эмигранты. У Реброва (которого по паспорту и вовсе зовут Ханц Рольф Рипперт) — русская мать и немец-отец. У Рубашкина наоборот — отец русский, а мать родом из Болгарии. И лишь у Клименко оба родителя — казаки, оказавшиеся в самом начале войны в Финляндии как перемещенные лица.
Иван Павлович Ребров, урожденный Ханс Рольф Рипперт(1931–2008)
В глазах послевоенного поколения имидж СССР очень привлекательный. Во-первых, это страна — победитель фашизма, во-вторых, советские — первые и в космосе, и в балете, и в спорте. А эпатажные выходки Хрущева в ООН и Карибский кризис хоть и страшат, но лишь Добавляют образу страны очарования. Загадочная тайна русской души по-прежнему остается неразгаданной, и что, как не песня, может стать заветным ключом к ней. И тут на авансцену мирового шоу-бизнеса выходят колоритные бородачи в атласных рубахах с голосами как минимум в три октавы. А то, что поют они с сильнейшим акцентом, иностранцев нисколько не волнует. Они все равно ничего не понимают, зато лихо отплясывают под «Казачок», поднимают рюмки с криком «На здоровье!» под «Две гитары» и грустят под «Вечерний звон».
Исполнитель русского фольклора Саша Зелкин (р. 1938) теперь живет в Канаде
Пластинки Реброва, Рубашкина, Клименко и многих других продаются огромными тиражами, неоднократно становятся «золотыми» и даже «платиновыми». К источнику успеха пытаются прильнуть все новые и новые исполнители «а-ля рюс».
Саша Зелкин из Франции отращивает окладистую бороду и записывает в 1969 году диск с русским фольклором. Он надеется, что такая лубочная демонстрация любви к России поможет ему установить тесные контакты с советскими чиновниками и начать выгодный бизнес в СССР. Но посольские, едва заслышав Сашин мощный бас, выводящий с акцентом «Что мне горе, жизни море нужно вычерпать до дна…», сломя голову устремлялись от него прочь. Невдомек было Зелкину и его коллегам, что Советы не желали с кем бы то ни было делить славу русской песни. Тем более с какими-то, по их твердому убеждению, недобитыми белогвардейцами. В Советском Союзе даже на песни распространялась монополия государства.