Шрифт:
Молодая женщина сидела возле окна на старой табуретке и курила, стараясь пускать дым в открытую форточку. Ей это плохо удавалось, потому что форточка была высоко, и большая часть дыма оставалась в комнате. На столе, застеленном старой заляпанной клеёнкой, стоял стакан пива. В перерывах между затяжками она отхлёбывала из стакана, блаженно прикрывая глаза. На вид ей было года двадцать три, но лицо, ещё вполне свежее и привлекательное, уже носило на себе печать разгульной жизни — отёки под глазами и сероватый оттенок кожи выдавали в ней любительницу весёлой жизни. Молодой человек, сидящий
— Марго! Хватит дымить! Ты что, паровоз?!
Марго медленно повернула к нему лицо, на котором было недоумение.
— Я же курю в форточку! Вечно тебя всё раздражает! — Она сказала это совершенно беззлобно, просто констатируя факт.
— Ты же знаешь, я ненавижу сигаретный дым! Меня от него тошнит! И потом, ты не забыла, что беременна? Ты считаешь, твой ребёнок в восторге от твоих привычек?
Марго пожала плечами.
— Не знаю. Он ещё так мал… Я даже не уверена, есть ли он вообще? По-моему, ему пока всё равно. Я думаю, что в отличие от тебя, он не стал бы возражать, чтобы его мамочка немного расслабилась. — И, обращаясь к парню, добавила — Всё, всё, уже заканчиваю! — Она затушила остаток сигареты в пепельнице, полной окурков, и переключила всё своё внимание на пиво.
— Слушай, а ты действительно хочешь этого ребёнка? Как-то ты не похожа на добропорядочную мать…
Марго усмехнулась.
— Хочу ли я? Так получилось, ты же знаешь. Аборт делать поздно, так что пусть живёт. И потом, вряд ли бы ты женился на мне тогда. Я не права?
— Права. Тебе крупно повезло, что я такой честный и порядочный. Другой бы бросил тебя с пузом, и живи, как знаешь.
— Ой, ой, ой! Только не смеши меня! Ты бы так и поступил, если бы не боялся, что твоя чокнутая мамаша со своим хахалем выселит тебя из этой комнаты! Так что я со своим пузом, как ты выражаешься, подвернулась тебе весьма кстати. Думаешь, я не знаю, что твоя мамаша поплакалась на заводе в жилетку, дала на лапу, кому следует, и ей выделили отдельную комнату? Иначе, зачем ей моя справка из больницы? Так что давай не будем про честность и порядочность! Бессребреник, тоже мне! — Марго опять достала из пачки сигарету, и попыталась прикурить.
Молодой человек вырвал зажигалку у неё из рук.
— Прекрати! Я не железный! — Его голос начинал срываться на визг.
— Ладно. Так и быть. Налей пива тогда, — Марго подставила стакан и молча наблюдала, как янтарная жидкость, пенясь, переливается из бутылки. Когда стакан наполнился, она сделала из него большой глоток и сказала примирительно: — Хватит ругаться, Эд. Я ужасно устала!
Эд усмехнулся.
— Отчего? Ты что, вагоны разгружала? Что-то я не припомню, чтобы ты хоть чем-нибудь занималась в последнее время.
— Я, между прочим, беременна. У меня упадок сил.
— Ах, прости, прости! Ты считаешь, это повод бросить работу?
— А ты считаешь, что будущая мать твоего ребёнка должна бегать с подносом, как заведённая?
— Нет, но…
— Здорова, как лошадь? Ты это хотел сказать?
Эд снова начал раздражаться.
— Именно.
— Не бойся, у меня есть деньги на проживание. У тебя на шее сидеть не буду.
— Кстати, а откуда у тебя, в самом деле, деньги? Даже странно…
Марго бросила на мужа гневный взгляд.
— Нет, это не то, о чём ты подумал.
— Ну да. Вспомнить хотя бы, где я тебя нашёл.
— Не важно. Мало ли что было. Теперь я хочу попытаться всё исправить. Возможно, тебе и смешно это слышать, но я собираюсь стать вполне добропорядочной женой и матерью. Хотя, возможно, ты этого и не заслуживаешь. А насчёт денег… это мне родители высылают.
— Родители?
— Да. А что здесь странного? У меня есть родители. Они думают, что я здесь учусь. В консерватории.
— В консерватории? Что за бред! Ты и консерватория! По-моему, это несовместимые понятия.
— Я тоже сразу это поняла, как приехала… но им не объяснишь. А потом поехало. Пела в забегаловках, ну и там… сам понимаешь, что объяснять, не маленький. Потом группа распалась, я устроилась официанткой. Там ты меня и нашёл. Но дома я подавала надежды, между прочим.
— Где это — дома? В Кукуево?
— Тебе-то какая разница! В Кукуево, не в Кукуево! Люди везде живут. А здесь я уже три года существую, надоело мыкаться по съёмным квартирам. А тут ты… и беременность эта. Я подумала — это шанс.
— А ты стерва.
— Не более, чем ты и кто-то ещё. А то все у нас вступают в брак по большой и чистой любви! Я и не знаю, есть ли такая? У вас, у мужиков, одно на уме, куда бы член свой пристроить.
— А у вас, у баб? Для кого бы ноги половчее раздвинуть… Заткнулась бы лучше!
— Нечего мне рот затыкать! Я тебе не раба подневольная!
Эд устало закрыл глаза.
— Ладно. Хватит гнилые базары разводить. Заводиться не хочу. О ребёнке почаще вспоминай!
— А ты-то что о нём так печёшься?
— Ну, мой всё-таки. Сына хочу. Мальчика. Надоели бабы эти кругом. Сам без отца рос, знаю, что это такое. Поэтому сына своего не брошу! А ты что про меня подумала? Комнатка мне нужна? Как же! Нужна, не спорю, но вряд ли за комнату стоит такую дрянь, как ты, терпеть! А сын, сын он того стоит. Я за него ноги вырву тебе, если что случится!
— Вот разошёлся! Как испорченный самовар! Остынь. — Марго потеряла интерес к спору, снова переключившись на пиво. — А если девочка будет?
— Нет. Я сказал: нет!
— Ну, это не тебе решать, уж как есть, так и будет. И давай без истерик!
Эд налил себе пива и залпом выпил. Пиво его немного успокоило, и он сбавил тон.
— Хорошо, видно будет. Не дрейфь. Ты с работой что, совсем завязала? Мать говорит, может тебя временно пристроить, до декрета, чтобы деньги получать. Ты как?
Марго равнодушно пожала плечами.
— Почему и нет? Кем?
— На лёгкий труд. Кабинеты там убирать у начальства. Пыль вытирать, на звонки отвечать.
— Секретаршей, что ли?