Мы, аристократы - 4
Шрифт:
– Я. Не. Танцую. Где попало. И. Перед. Кем попало, - с вызовом выговорила она.
В хриплом смешке профессора прозвучала странная смесь одобрения с осуждением.
– Садись, Гринграсс.
– Грюм воззрился на класс, дожидаясь полной тишины.
– Вы только что убедились на её примере, что заклинанию подчинения можно противостоять. Старшекурсники-слизеринцы у меня показывают неплохие результаты, и хотел бы я, чтобы гриффиндорцы были не хуже. Но для девочки твоего возраста это отлично, просто отлично. Скажи, Гринграсс, как у тебя получилось преодолеть Империо?
– 'Вы',
– Я уже ответила, что не делаю того, чего не считаю нужным делать. Пока я в силах сопротивляться всяким позорным приказам, я буду сопротивляться.
– Вы слышали, - обратился он к классу.
– Гринграсс считает позорным подчиниться мне и выполнять мои приказы. С одной стороны, это кое-что говорит об её воспитании, с другой - именно это помогло ей преодолеть заклинание. Так, девочки у нас уже попробовались, а теперь, пареньки, очередь за вами.
Дафна мазнула по нему взглядом - словно плюнула. Грюм уставился на грифов, выбирая следующего подопытного.
– Вот ты, парень - вставай и иди сюда.
Это был Дин Томас, которого Грюм заставил прыгать по классу и распевать национальный британский гимн. За ним последовал Симус Финнеган, который стал прыгать по классу и распевать национальный ирландский гимн. Затем настала очередь Рональда Уизли, который попрыгал по классу, изображая зайчика и распевая песенку про лесных зверюшек. Затем Невилл Лонгботтом стал исполнять армейскую последовательность 'лечь-отжаться-встать', пока не выбился из сил - это случилось на пятом отжимании. Следующим пошёл отжиматься Забини, сумевший-таки оказать некоторое сопротивление - Грюму пришлось повторить приказ несколько раз, пока мулат не подчинился. Нечто похожее получилось и с Винсом, который пытался сопротивляться, но в конце концов сдался.
С Грегом вышло совсем по-другому. Сначала он, как и Забини с Крэббом, пытался сопротивляться, но наконец сдался и пошёл выполнять приказ. Вдруг он начал материться - хорошо так, экспрессивно и образно, аж все девчонки покраснели, съёжились и зажали уши - и остановился на полпути, извергая такие выражения, что даже Грюм заслушался. Когда Империо, уподобившись стыдливой девице, не выдержало потока брани и развеялось, Грег замолчал.
– Кхм...
– Грюм хрипло прокашлялся.
– Как ты до этого додумался, парень?
– А никак, - растерянно ответил Гойл. Похоже, он и сам хотел бы знать, как его пробило на такое.
– Само получилось.
– Да тебе, парень, прямая дорога в авроры...
– Грюм явно запамятовал, что перед ним слизеринец.
– А чего я там забыл?
По классу пронеслось хихиканье. Оно усиливалось, пока не перешло в громовой хохот. С самого начала урока все сидели в напряжении, да и предстать в унизительном положении перед классом было немалым испытанием для нервов, поэтому смех оказался необходимой разрядкой. Остановить его было невозможно, оставалось только дождаться, пока ученики не выдохнутся сами. Грюм крутил головой, хмыкал, кряхтел, прокашливался, но не вмешивался, пережидая ситуацию.
Было очевидно, что он оставлял нас с Драко на сладкое. Сейчас предполагалась
– Поттер, - сказал он. Класс затих, словно на него наложили Силенцио.
– Да, - отозвался я.
– Выйди сюда, к столу.
Когда я остановился у преподавательского стола, Грюм направил на меня палочку:
– Империо!!!
Я поморщился от рёва профессора. А ведь он, наверное, глуховат.
Ничего не случилось. Я готов был сопротивляться ментальному внушению, но сопротивляться было нечему. Я вопросительно посмотрел на Грюма.
– Отжимайся, Поттер.
– А Империо где?
Профессор снова направил на меня палочку и проревел ещё громче:
– Империо!!!
Мы уставились друг на друга. По выражению моего лица Грюм догадался, что заклинание снова не подействовало.
– Громкость произнесения заклинания не влияет на его исполнение, - процитировал я фразу из первой главы учебника по чарам за первый курс.
Мы оба подозрительно посмотрели на его палочку, затем снова друг на друга.
– И что это значит, Поттер?
– озадаченно спросил Грюм. Я тоже пребывал в недоумении.
– Ну, если от меня даже Авада отразилась...
– Точно. Это значит, Поттер, что непростительные на тебя не действуют.
Грюм успокоился - в его мировоззрении всё стало на свои места. А класс, похоже, только что повысил меня с Мальчика-Который-Выжил до Мальчика-Который-Выживет-Где-Угодно. Хорошо им всем, а как быть мне?
9.
Драко был трудным учеником.
Нет, защитную картинку он визуализировал легко. Мгновенно, достоверно и с мельчайшими подробностями. Проблемы начинались, когда от него требовалось удерживать её в памяти. Он был способен к сосредоточению на ней в течение нескольких секунд, а затем непременно забывался, отвлекался на что-то другое и при малейшей неудаче начинал истерить и обвинять меня, что я его нарочно сбиваю. Любой на моём месте давным-давно мечтал бы удавить этого непоседу. Я спокойно и терпеливо раз за разом повторял одно и то же, подбадривал упавшего духом Малфоя - и всё повторялось снова.
Несмотря на капризный и заносчивый нрав, Драко не был ни упорным, ни независимым. Он любил полагаться на других: во мнении и взглядах - на родителей, в защите - на Грега с Винсом, в учёбе - на меня с Тедом. Он искренне не понимал, зачем что-то делать самому, когда это можно поручить кому-то ещё. Родовым наследием Малфоев была способность находить подход к людям и чувствовать их слабые струны, а это означало умение не только с лёгкостью задобрить и подружиться, но и мгновенно вывести из себя. К сожалению, второй стороной родового таланта избалованный жизнью Драко пользовался гораздо чаще, чем первой. Его подвижная психика естественным образом подстраивалась к поведению других людей, и от этого он был уязвим для заклинания подчинения.