Мы - драконы + Бонус
Шрифт:
— А я боюсь, — так же тихо ответила Ивейна, — боюсь, что снова поверю ему и стану для него ненужной игрушкой.
— Ты для него не игрушка, Ив, — покачал головой Дастиан, — Эйнар сказал, ты для него, как воздух. Воздух незаметен, но когда он исчезает, можно задохнуться.
Ивейна всхлипнула и закрыла лицо руками.
— Если бы ты смогла простить его!
— Может быть потом…
Их окликнул отец, и Дастиан подошел поздороваться, следом из-за беседки показалась Тона, Иви поняла, что вечер откровений закончен. И, наверное, обрадовалась.
Глава 3
Дастиан раздумывал, как ему отблагодарить Нилесу, все же, девчонка очень помогла, кто знает, сколько они с Эйнаром бы еще кружили по лесу. Не придумав ничего оригинального, заказал у придворного ювелира пару гребней и заколки, попросил все упаковать и отправил магической передачей на имя лесника Лага с пометкой «для Нилесы». Внутрь вложил записку: «Это тебе для волос вместо веток и хвои» и выбросил девчонку из головы.
Прошел год, и Дастиан позабыл о Лаэле, словно и не было ни помолвки, ни принцессы. Придворные писари от его имени каждый месяц справлялись о здоровье ее высокородия Аселин, и в ответ приходили такие же сухие и вежливые отписки, написанные рукой лаэльских писарей. Дастиан нечасто наведывался в Сиридан, предпочитая лагерь у Пиковых Скал или родительский дворец в Эрдамане.
К его огромной радости речь о наследии трона никто не заводил, Верховный Владыка Андалурсии получил поистине царский подарок — сразу трех дочерей, и не помешался от счастья исключительно благодаря своей жене амире Тоне. Дядя на глазах помолодел и принялся править с еще большим усердием, так что вопрос о наследовании трона теперь не поднимался совсем. Четыре коронованных амирана — более, чем достаточно даже для Андалурсии.
И тем более Дастиан удивился, когда ему передали небольшой пакет из Лаэля. Он недоуменно покрутил пакет в руках, а когда вскрыл упаковку, оттуда выпал плетеный венок из мелких игольчатых цветов и записка: «Корона для амирана. С днем рождения, ваше высочество! Лесная принцесса Нилеса». И улыбнулся. Он в самом деле отпраздновал день рождения, пакет дожидался его несколько дней.
Дастиан долго ломал голову, что подарить в ответ. После такого оригинального подарка украшения, предназначенные для юных девиц, отчего-то казались ему неуместными, а то, что, по его мнению, подходило лесной принцессе больше всего, Дастиан подарить не мог. Разве можно подарить терпкий еловый запах леса? Или дымок от костра? Или поляну, усыпанную лесными цветами? А вспоминая всколоченные волосы маленькой лесничихи, ничего более подходящего ему на ум не приходило.
И тогда Дастиана осенило. Он взял несколько листов бумаги для обмена письменами, изобретенной графом Родериком в бытность его Расселом Северином, упаковал и вложил записку с подробным указанием, как ими пользоваться, а потом принялся ждать.
Ждал довольно долго. Он с опозданием подумал, что позабыл спросить, знает ли сама Нилеса грамоту и умеет ли она писать. В самом деле, живя в лесу, ее отец вряд ли озаботился образованием дочери, те записки ей вполне мог кто-то прочесть и написать ответ. Как вдруг по лежащему перед ним листу прошла мелкая рябь, воздух по верху словно всколыхнулся, и на поверхности начали проступать буквы:
«Благодарю ваше высочество за чудесный подарок в мой день рождения! Это так мило с вашей стороны вспомнить обо мне накануне дня рождения вашей невесты! Мы все заняты приготовлениями, поэтому я задержала ответ. Нилеса». Внизу была пририсована забавная, улыбающаяся рожица. Дастиан тоже невольно улыбнулся и тут же поморщился. У Аселин завтра день рождения? Но это же не значит, что он должен лететь в Лаэль? А узнав, что от царственной семьи и от него лично был отправлен целый обоз подарков, с облегчением вздохнул.
С того дня они начали переписываться с Нилесой. Дастиана это забавляло, девчонка подробно расписывала ему, как у нее прошел день, а затем выспрашивала, что интересного приключилось сегодня у Дастиана. Он уже сам ждал вечера, чтобы прочесть исписанные мелким, словно бисер, почерком листы, а потом с удовольствием описывал свой день.
Время от времени амиран порывался навестить девочку, но та каждый раз писала, что сейчас больше времени проводит в услужении принцессе во дворце, а во дворце Дастиану точно делать было нечего. Он спросил, может ли она вернуться хоть на день в лесную сторожку к отцу.
«Вы приглашаете меня на свидание? Так ведь у вас есть невеста!» — и снова ряд забавных рожиц. А на свой двадцать третий день рождения Дастиан с изумлением и сердечным трепетом смотрел, как на листе проступают его собственные черты, начерченные углем. Нилеса нарисовала ему в подарок его портрет, но как ей удалось по памяти до мельчайших подробностей воссоздать каждую черточку?
Дастиан от души благодарил девочку, а сам с удивлением и некоторым облегчением осознавал, что уже давно не думает об Ивейне, и при этом саднящая боль в груди исчезла, словно и не было. На свадьбе Эйнара и Иви он искренне радовался за обоих, а потом бежал к себе, чтобы не пропустить письмо, написанное Нилесой.
Приближалось восемнадцатилетие принцессы Аселин, и тут Дастиана вызвал к себе амир.
— Сынок, — по его досадливому взгляду Дастиан понял, что новости у его величества неприятные, — мне написал Гастон, он хочет, чтобы ваше бракосочетание с принцессой состоялось сразу же после ее совершеннолетия.
— Я просил пять лет, дядя!
— Знаю, мой мальчик! Вот что, я уже сказал твоему отцу, неволить тебя я не стану, и если у тебя есть кто-то на примете, то…
— Мое сердце свободно, ваше величество, не скрою, я не горю желанием жениться на принцессе Аселин, — молвил Дастиан и тихо добавил, — но я дал слово, а если Болигарды начнут разбрасываться обещаниями, что тогда требовать нам от наших вассалов?
Амир Эррегор подошел и крепко прижал Дастиана к сердцу.
— Ты будешь лучшим амиром в истории Андалурсии, сынок!
***
Дастиан решил лететь на мораве, так было веселее, хоть и дольше. Его сопровождали гвардейцы — все-таки, за невестой летит, — и Дастиан мог на ходу неторопливо перекидываться с ними незатейливыми скабрезными шуточками, а полети он драконом? Маши молча крыльями, да еще притормаживай постоянно, чтобы свита успевала. Скукотища…
Покидая Сиридан, он написал на магической бумаге четыре слова: «Лечу в Лаэль. Встречай», и не стал ждать ответ, отсекая любые пути к отступлению. Кортеж приближался к лесу, у которого в прошлый раз их с Эйнаром сбили дикие моравы, и Дастиан все с возрастающим нетерпением вглядывался вдаль, а когда увидел летящую навстречу всадницу, затаил дыхание. И обомлел.
Она неслась по небу на белом мораве, ее роскошные густые и черные, как смоль, волосы, развевались на ветру, личико раскраснелось от быстрой езды, и все это едва не вышибло Дастиана из седла. Когда всадница очутилась напротив него, он, как зачарованный, уставился на большие, словно нарисованные, глаза, очерченные густыми ресницами, и только бешено колотящееся сердце напоминало ему, что он еще жив.
— Ваше высочество! — девушка склонила голову, приветствуя принца, но только на миг, и тут же вскинула ее, улыбаясь улыбкой, которая, будь даже гораздо менее ослепительной, вполне могла послужить причиной масштабной войны. Или эпичной битвы.