Мы есть, не только чтоб поесть
Шрифт:
03. Это – Сквер, одна из самых уникальных достопримечательностей Ташкента, большое пространство в центре столицы, где благодаря вековым чинарам, хвойным деревьям, кустарникам и цветам создавался особый микроклимат, даже в летний зной более благоприятный для человека, чем в остальной части города. Помню времена, когда на постаменте стоял Иосиф Сталин, которого в свое время сменила большая голова Карла Маркса, в первые годы нового Узбекистана уступившая место Амиру Темуру (Тамерлану). Снимок сделан 16 октября той самой осенью 2007-го, куда мы, как обещано выше, еще вернемся.
04. Один из уголков сегодняшнего Карши, моего родного города, административного центра Кашкадарьинской области, возникновение которого БСЭ (3-издание, т. 11, 1974
Образец зодчества мусульманского Востока, который видим на снимке, был специально восстановлен к юбилею и находится в части старого города, также подвергшейся большой реконструкции. Кирпичная стена, обрамляющая комплекс, стояла и в середине 1950-х годов. Правда, она была глухой, без однотипно фигурных оконцев по всему периметру, которыми она красуется ныне, и за ней никаких куполообразных построек не было видно, да их ни в моем детстве, ни в последующие десятилетия и не существовало. В начальных классах я часто проходил мимо, и помню, что поверх высокой стены тянулись ряды колючей проволоки, а по углам стояли вышки, в которых бдели часовые: за стеной была городская тюрьма.
(Потом казенный дом наказаний был переведен за город, в поселок Шайхалы, и шайхалинская зона с заключенными из разных уголков Державы играла определенную роль в широкомасштабном освоении Каршинской степи с 1969 по 1990 годы, имевшим титул Всесоюзной комсомольской стройки. С обретением же Ташкентом независимости от Москвы зона разрослась еще больше – пришлых комсомольцев отправили по своим республикам, да туземных, видать, поразвелось! – и сюда приезжают родители со всего Узбекистана, чтобы проведать и поддержать своих незадачливых отпрысков.)
Справа на снимке, за стенами комплекса, видны мачты металлоконструкций, а вокруг них – черные точки птиц (подробнее о периоде нашествия тьмы пернатых в Карши будет сказано в главе «Городские виды»). Мачты – это прожектора освещения центрального стадиона «Насаф», на котором, помню, в день смерти Сталина состоялся скорбный митинг. Тогда мама и мне, пяти с половиной лет от роду, надела на руку траурную повязку. В те времена стадион был единственным в городе и никакого персонального имени еще не имел. А за ним еще и в начале 60-х тянулись довольно длинные фрагменты древней крепостной стены, поражающей мое детское воображение своей мощью. Эти сооружения из глины были снесены, когда здесь стали строить так называемый Канал – продолжение Комсомольского озера при городском парке. В озере, а потом и в Канале мы купались и удили рыбу; в парке – слушали духовой оркестр, а сквозь ограду танцплощадки наблюдали таинственные и прекрасные забавы взрослых; на стадионе, при котором действовала ДСШ, – тренировались и играли в футбол. Озеро давно превратилось в лужицу, Канал – срыт и застроен, а реконструированная спортивная арена – доступна только болельщикам с трибун, да игрокам команды Насаф, выступающей в высшей футбольной лиге Узбекистана. Узбекские спортсмены, к слову сказать, за годы независимости сумели, благодаря чрезвычайной мудрости и неустанной заботе нашего дорогого Президента, взлететь на международной арене на такие высоты, о которых прежде и не мечталось.
05 Белое здание, попавшее в кадр (от15.01.2010), – это величественный Дворец форумов, построенный в 2009 году по инициативе и под руководством нашего дорогого Президента. Башня с часами – Куранты (точнее – в главе «Без чего узбек не может»), еще одна старая и славная достопримечательность Ташкента. Всадник на пьедестале – та же скульптура того же Тамерлана, национальной гордости того же Президента. Иначе говоря, это – то же самое пространство, бывший Сквер (снимок 03). Ему, Сахибкирану, конечно, видней с пьедестала, чем пребывающим на нулевом уровне рядовым гражданам. Возможно, сыну открытых просторов и даже с возвышения не хватало обзору и воздуху в лесопарковом Сквере. (Есть мнение, что он появился на свет в пустынной зоне близ нынешнего Мубарека, одного из райцентров Кашкадарьинской области, а потом уж его отец Амир Тарагай был вынужден спасаться от врагов переселением в Кеш, теперешний Шахрисабз, считающимся официальным местом рождения Амира Темура.) Так или иначе, лес достопримечательных деревьев спилили (ни единым звуком не спросив разрешения у 23-хмиллионого народа, а тот почтительно и тактично даже бровью не повел в знак своего недоумения), пни раскорчевали, землю распахали, ёлками засадили. Кстати, гранитную голову Маркса гильотинировали сразу же, на заре возрождения государственной независимости Узбекистана. Весьма скоро свято место было занято всадником, поначалу созданным в гипсе и в спешке, в камуфляже под бронзу, вознесенным над нулем. Со временем памятник стал предательски покрываться белыми проплешинами, пока однажды, уже изрядно облезший, не был вдруг и совершенно незаметно для обывателя заменен изделием на более благородных материалах, приличествующих величию Властителя мира.
06. Мечеть в кишлаке Хилал, в 12 км от Карши. За годы независимости в Узбекистане отремонтированы и расширены все действовавшие в советские времена мусульманские заведения культа, построены сотни и
Я бы не назвал узбеков глубоко и искренне верующими, свято соблюдающими догмы и установки Корана и Шариата, но склонность к обрядовости у них чрезвычайна. И никакое мероприятие, даже простое чаепитие на людях, не обходится без ритуальных слов, обращений, пожеланий, а то и молитв, которые непременно завершает омин – движение ладоней сверху вниз возле лица, касаясь или не касаясь его. В постсоветские времена всё это превратилось в этикет, нормы поведения. Но и сейчас упрощенной модификации омин, когда этикет ограничивается молчаливым, коротким, быстрым махом рук по кривой линии, принадлежит значительное место.
07. Каршинская гостиница «Jayhun» (Джайхун – древнее название реки Амударьи). Детали снимка весьма показательны и красноречивы: отель частный; официальные надписи представлены только на английском и узбекском языках, без русского, как это повелось с независимостью и особенно рьяно в провинциях (будто там подавляющее большинство населения Уильяма Шекспира и Бернарда Шоу читает в подлинниках!); причем узбекские тексты выполнены на латинице, на которую переведены национальная письменность и обучение в школах, колледжах и вузах; но объявление на желтом полотнище, означающее «Продается», дано по-старинке, на кириллице, дабы все, а не только дети и юношество, могли прочесть на ходу.
Замечательно, что Навруз – празднование весеннего равноденствия, уходящее корнями в зороастризм и преданное забвению в советские времена как имеющее религиозную окраску, – возвращен народу, и 21 марта –красный день узбекского календаря. Праздник уже обрел некие традиции, нормы и правила. Официальная часть для всей страны заключается в том, что в Ташкенте ежегодно устраивается грандиозное, продолжительное шоу на площади в Национальном парке (бывший Комсомольский), на котором Глава Государства в присутствии камер Узбекского телевидения и специально приглашенной публики выступает с речью и здравицами. Затем начинается художественная часть, и под фонограммы музыки и песен не менее двух часов льются потоком выступления популярных певцов, сопровождаемых или чередующихся хореографическими постановками с участием огромного количества танцоров и плясунов. Толпы спецприглашенных на трибунах неустанно изображают народные массы и ликование. Телекамеры непрерывно ведут прямую передачу, которая до следующих представлений такого масштаба (скажем, 1-го сентября, в День Независимости), в коих устроители в первые же годы нового Узбекистана весьма поднаторели и преуспели, будет целиком или во фрагментах неоднократно дублироваться по всем каналам центральной и местных телекомпаний. А в завершение шоу Его Высокопревосходительство обходит строй артистов, раздавая им свои улыбки, рукопожатия и объятия. Все остальные граждане, кроме получения зрительских эмоций у голубого ящика, могут принять непосредственное участие в так называемых народных гуляниях в том же Национальном парке или в местных зонах культуры, где даже в сельских районах немало аттракционов для детей, а также заведений общественного питания: узбеки любят поесть, кушают по любому поводу, в провинциях до сих пор даже незнакомого человека, оказавшегося у ворот, приглашают зайти, и если тот не отказывается, первым делом начинают кормить. А пожевать и попить на улице, на людях, – узбекам и честь, и развлечение, и чуть ли не святое дело. Навруз празднуется и в организациях, и на предприятиях, и в учреждениях образования, и в махалля (административная ячейка объединения населения по месту проживания), и в более мелких, стихийных группах граждан. И всюду столы и угощения, и такие посиделки, так же муссируемые телевидением, тоже подаются как достижения Независимости и восстановления национальных ценностей. Однако высокая духовность, о которой в Узбекистане разглагольствуют на всех уровнях и политики, и деятели культуры, и платные работники целевых фондов и комитетов, если и зависит от застолий, то весьма незначительно. Не следует ли, коли уж возрождение и поднятие духовности ведутся сверху, подумать, а почему в Японии сохранились вековые традиции? В силу национальных особенностей? И того, что страна никогда не была под пятой колониализма или коммунизма? Безусловно, но этого мало, чтобы глубоко осознать, почему в Стране Восходящего Солнца до сих пор существуют такие обычаи, как ханами, цукими, юкими (соответственно, любование цветами, луной, снегом), а цветение сакуры (японской вишни) становится общенародным праздником. И не потому ли она стала и страной научных и технических технологий самого высокого уровня, что народ не только не растерял возвышенности чувств, но и выражает их естественно, непринужденно, без всяких культур-мультур, спускаемых сверху? И будь я на месте нашего дорогого Президента, я бы не стал всю мощь своего Аппарата, газет и телевидения, беззаветно преданных властям (независимо от учредителей и формы собственности), направлять только лишь на восхваление чревоугодия и демонстрацию обрядов, исполняемых артистами или группами фольклорной самодеятельности, но, в общем-то, уже не имеющих место быть в реальной жизни. Ведь и в Навруз есть, чем полюбоваться в пробуждающейся природе Узбекистана.