Мы — это мы
Шрифт:
Он смотрел на них снизу вверх, и Бен с Арно, не выдержав, отвели взгляд. Лишь темные глаза Натана поблескивали равнодушно и холодно, точно у мертвой лисицы.
— Как вы можете так со мной... — тихо произнес Хэл. — Друзьями все-таки были...
— Мы и сейчас твои друзья, — решительно перебил Натан, — именно поэтому возимся тут с тобой в такую жарищу, вместо того чтобы просто оттащить в деревню и всем рассказать, что ты собой представляешь. Клянись, или именно так все и будет.
Хэл опустил голову. Крупная капля пота скользнула
— Ну а если поклянусь, что тогда? Вы по-прежнему будете следить за мной?
— Разумеется, — без тени смущения заявил Натан, — как говорится, доверяй, да проверяй!
— Ну уж нет! — Хэл покрепче уцепился за ствол дерева, у подножия которого сидел, и встал на ноги. Упер руки в бока. — Если я дам клятву, которую вы от меня требуете, поклянитесь и вы, что больше не будете следить за мной и не полезете в мою жизнь, что бы я ни сделал.
Парни переглянулись.
— Договорились!
С ощущением, что летит куда-то в пропасть, Хэл выпрямился и гордо кивнул.
— Хорошо, я согласен!
И они поклялись.
***
Лето покатилось дальше, ему не было дела до странных человеческих выходок. Жара, хвала Всемогущему, все-таки спала, прошли теплые дожди и урожаю больше ничто не угрожало. Теперь дождь шел аккурат раз в два-три дня, точно сверяясь с каким-то планом, все цвело и зеленело, борщевик, крапива и репейники вымахали с человека размером, да и огородные растения радовали хозяев бурным ростом.
Хэл продолжал работать бок о бок с отцом, Майло упорно ковылял по дому и по деревне. Ему как будто стало лучше, хотя вся его жизнь, по сути, сводилась к череде улучшений и ухудшений. На мерзопакостность характера эти перемены никак не влияли, потому что даже в лучшей своей форме он оставался больным — больным тяжело, почти смертельно.
Но Хэла это больше не волновало. Он даже перестал оберегать мать, оставаясь дома почаще. Ради нее и отца он дал клятву больше никогда не видеться с Эдвардом, клятву, убившую всякую надежду на счастье. И когда Майло обращался с родителями грубо или жестоко, Хэла больше не переполняли возмущение и злость, как прежде.
Теперь он все чаще думал — поделом вам. Вы сами вырастили этого монстра, так что хлебайте свой суп да не жалуйтесь, что солон...
Сам Хэл на нападки старшего реагировал с такой яростью, что тот все реже и реже давал волю языку. Хэл рос и мужал, а Майло слабел и больше не внушал младшему брату никакого страха.
Но эта маленькая победа не доставила Хэлу абсолютно никакой радости. После случившегося в лесу им овладела странная апатия, желание бороться угасло. Порой он даже думал, может, парни и правы? Отчего он с таким упорством цепляется за эту дружбу, учитывая, что они с Эдвардом уже почти год не встречались?
Если бы Эд хотел, уж, наверное, нашел бы способ повидаться. Пришел же он на поле, чтобы помочь Хэлу с плугом. Конечно, сейчас он Свершитель и большую часть времени проводит в городе. Но все равно — Хэл устал от того, что все это нужно как будто бы лишь ему одному.
Кроме того, его буквально пригибало к земле сказанное в лесу. Даже если каким-то чудом удастся свидеться с Эдвардом, как убедить его, что те слова были неправдой и произнес он их лишь ради того, чтобы отвязаться от парней, загородивших ему дорогу?
Нелепую клятву он тоже принес, вовсе не собираясь ей следовать, но она внезапно обрела над ним непонятную власть и не позволяла забыть о себе, отмахнуться, как от тех первых слов, которые вроде бы ничего не значили.
Именно из-за нее в голове начали возникать странные, как будто не принадлежащие Хэлу мысли. Лежа по ночам в комнате, которая теперь принадлежала ему целиком, он вертел их в голове и так, и этак, пытаясь понять, в какой момент его жизнь пошла наперекосяк, кто в этом виноват и что делать. Таково уж свойство ночи — когда лежишь без сна, мысли оживают и превращаются либо в дивные цветы, либо в демонов.
Хэл вспоминал восторженное упоение, с которым слушал истории Эдварда. А вдруг это и правда было что-то вроде наваждения?
Вдруг Натан прав и дурацкие правила на самом деле не такие уж дурацкие?
Но потом разум брал верх над темным, напуганным веками пещерной жизни подсознанием, и Хэл повторял снова и снова, что Эдвард просто много читал и поэтому так умен. Плуг, стеклодувная печь, мастерская — все это стало возможным лишь благодаря древним книгам, нет здесь никакого колдовства и прочей ерунды, которой любят пугать малолетних братьев и сестер парни и девчонки постарше.
Беда была в том, что Хэл уже слишком давно не соприкасался с источником этого знания, и вера в него поколебалась. Загнанный в угол собственными соплеменниками, надломленный одиночеством, он потерял точку опоры, а человек, который когда-то ему ее дал, был далеко, и Хэл утратил его благосклонность.
И вот уже думалось — что, если и правда просто жить дальше? Найти какую-нибудь девчонку, жениться, завести семью? После смерти Майло он с женой и детьми сможет мирно жить в родительском доме, и любовь Пола и Изабеллы до конца их жизней будет принадлежать ему одному.
Рано или поздно подозрительность Натана пойдет на убыль. Не станет же он следить за Хэлом десятилетиями? Дружить они, конечно, никогда не будут, но останутся добрыми соседями, всегда готовыми помочь друг другу.
Рано или поздно эпизод с Эдвардом отодвинется назад во времени, поблекнет, заслоненный более свежими воспоминаниями, и перестанет причинять боль. Останется лишь легкая тоска по несбывшимся надеждам, абрис двери, которая когда-то ненадолго распахнулась перед Хэлом, явив необыкновенный, удивительный мир, а потом захлопнулась навсегда.