Мы — это мы
Шрифт:
Горожане спали мертвым сном после карнавала, и Хэл с Эдвардом преспокойно шли бок о бок прямо по середине улицы.
— Здорово, да? — негромко произнес Хэл. — Вот бы всегда так ходить!
Эдвард скептически поднял брови.
— По такой грязи и среди куч мусора?
— Вместе и не таясь, балбесина!
— А-а-а! Ну об этом можешь не мечтать. И поосторожнее, у домов есть глаза и уши. Накинь-ка капюшон.
Хэл легкомысленно махнул рукой. Он чувствовал себя так, словно в жилах текла не кровь, а расплавленная
— Да кто меня узнает, я во Вьене вообще не бываю, — но послушно набросил на голову капюшон и, плотно прижав ткань к щекам, повернулся к Эдварду, — смотри, я Робин Гуд! Я граблю богатых и отдаю их бедным!
Эдвард прыснул.
— Кого, богатых?
Но Хэла уже опять несло, только теперь на волне нестерпимого счастья; он подхватил с мостовой какую-то деревяшку и, уперев ее в грудь Эдварда, точно меч, преградил ему дорогу.
— Стой и не шевелись, путник! — торжественно произнес он. — Немедленно признавайся, ты богатый или бедный?
Глаза Эдварда весело блестели, щеки потемнели от румянца, но он с неожиданной серьезностью произнес:
— Я богатый.
— Ах так! Тогда немедленно отдавай богатство, или смерть тебе! — Хэл свирепо сдвинул брови, хотя внутри все дрожало от еле сдерживаемого смеха.
— Не отдам! — Эдвард гордо вскинул голову и неожиданно улыбнулся чуть ли не до ушей. Хэл еще ни разу не видел у него подобной улыбки, она была словно солнце, брызнувшее в разрыв между туч. — Забрать мое богатство никому не под силу.
— Никому? — поддержал игру Хэл, хотя во рту у него вдруг пересохло, и он невольно опустил руку с импровизированным мечом.
Эдвард стоял перед ним, под быстро светлеющим небом, глаза его сияли, и весь город, полный людей, ненавидящих его, словно отодвинулся куда-то в неизмеримую даль.
Остались только они вдвоем.
— Никому. Ни одному человеку, — уверенно подтвердил Эдвард. Улыбка его стала слегка смущенной, но он все так же решительно закончил: — Потому что мы — это мы.
— Мы — это мы! — негромко повторил Хэл, задыхаясь от волнения.
И тут старческий голос откуда-то сверху проскрипел:
— А ну пошли вон, оглоеды! Спать дайте!
Глаза Эдварда смешно округлились, он захлопнул ладонью рот и, махнув Хэлу, помчался вниз по улице к воротам.
Хэл, давясь от смеха, последовал за ним.
***
Ворота, конечно же, стояли нараспашку, пьяный патруль безмятежно похрапывал в караулке — заходи, кто хочешь. Хвала Всемогущему, разбойников и правда извели, прежде подобная беспечность могла бы дорого обойтись вволю попраздновавшему городу.
Хэл и Эдвард спустились с дороги и пошли через поле к лесу, огибая доисходные развалины. Они тоже тонули в тонкой кисее тумана, седая от росы трава вмиг промочила сапоги.
— А дверь-то мы не заперли! — вдруг спохватился Хэл. — Как же твой отец?
— В дом Свершителя никто по доброй воле не войдет, — успокоил его Эдвард, — твои... друзья вчера, если помнишь, даже к крыльцу не подошли, хотя явно очень хотели.
Хэл нахмурился.
— Они мне не друзья. Знать их больше не желаю.
Эдвард тихонько вздохнул.
— Ты чего? — встревожился Хэл. Перенесенные испытания научили его ценить вновьобретенную дружбу, и он бдительно следил, чтобы она оставалась кристально-прозрачной, без малейших недомолвок.
— Не хочу, чтобы ты выбирал между мной и своим миром. — В голосе Эдварда прорезалась печаль. — Хотя, боюсь, этого уже не избежать.
«Но вспять безумцев не поворотить, они уже согласны заплатить» [Владимир Высоцкий, «Баллада о любви»] — вдруг всплыла в памяти Хэла строчка из тех далеких времен, когда он валялся на ковре из козьих шкур у камина и с распахнутыми глазами слушал Эдварда. Слушал все подряд с одинаковым восторгом — романы и баллады, легенды и песни, стихи и древние сказания...
— Давай не будем загадывать наперед! — решительно произнес он и первым вступил под своды леса. — На самом деле никто не знает, что будет завтра...
Эдвард пожал плечами.
— Я знаю. Буду там же, где и всегда. Впрочем, ты прав, не будем загадывать. Лучше скажи, ты дочитал «Остров сокровищ»?
Хэл улыбнулся, и они двинулись через утренний лес, непринужденно беседуя. Оглушительно пели птицы, воздух был чист какой-то прохладной, сияющей чистотой, в нем еще ощущался вчерашний дождь.
— Это что-то новенькое, — вдруг заметил Эдвард, когда они шли вдоль края очередного оврага. Земля в лесу была такая неровная, словно ее взбаламутили гигантской ложкой, и все ямы, канавы и овраги так и застыли навечно.
Хэл проследил за взглядом друга и невольно вздрогнул.
Огромное дерево рухнуло и увлекло за собой изрядный кусок берега, сделав овраг на порядок шире. Видимо, оно давно уже держалось на честном слове, и вчерашний дождь его доконал.
По странному капризу природы, упало оно не в овраг, а аккурат на тропу, которой Эдвард обычно ходил в город. Хэл невольно про себя возблагодарил Всемогущего за то, что друг остался цел.
Они приблизились и очутились словно в шалаше, образованном пышной кроной. Так странно было видеть на земле то, что должно быть в небе. Листва уже начала увядать, от умирающего дерева исходил тяжелый, сладковатый запах обнажившейся сердцевины. Запах тлена — как схож он у всех живых существ, даже не имеющих, казалось бы, ничего общего!
— Скверная примета, — прошептал Хэл и поспешил выбраться на другую сторону тропы.
Эдвард спокойно пожал плечами.
— Всего лишь упавшее дерево. Не стоит видеть руку Всемогущего там, где ее нет.