Мы из ЧК
Шрифт:
— Справится ли один оперативник?..
Нам удалось убедить руководителей дорожно-транспортной ЧК, и было принято решение снять оперативные группы охраны с московских поездов. Другие же охранять усиленно! «Приманка» должна привлечь бандитов. Наш сотрудник обязан был ездить в поездах и в случае налета постараться «срисовать» грабителей, запомнить внешний портрет, а если удастся, то и проследить путь отступления банды. Конечно, небезопасно попасть на глаза налетчикам. Если признают чекиста, от смерти не уйти!..
— Кого же пошлем? — Платонов обвел нас взглядом.
Я встал, одергивая пиджачишко.
— Если
Федор Максимович размашисто зашагал по комнате. А я переживал: неужели откажет?..
— Значит, так, товарищ Громов. Там ты будешь и начальник, и подчиненный. И рецепта нет! Действуй по обстановке, как совесть подскажет. И голову напрасно под пулю не суй! Голова революции принадлежит. — Платонов невесело улыбнулся, похлопал меня по плечу.
— Авось и на наводчика выйдешь! Словом, отдаем вам, Владимир Васильевич, наши козырные карты. А вы не играйте, а делайте наше чекистское дело с головой.
— Спасибо, Федор Максимович!
— Вот чудак! Его к черту в зубы посылают, он — спасибо!
Платонов проводил нас до порога. В дверях столкнулись с Мухиным.
— Что у вас? — спросил его Платонов.
— Доклад, товарищ начальник. Приметил в поезде одного типа — офицером оказался. Оружие отобрали! — зычным голосом отрапортовал Мухин, вручая документы Платонову.
— Молодец, Опанас!
— Ты, Мухин, махновцев примечай. Обнаглели, черти! — посоветовал Морозов.
— Стараюсь, Тимофей Иванович! — Мухин был очень рад похвале скупого на поощрения начальника ЧК. На крупном носу капельки пота выступили. Вышли мы от Платонова вместе.
— А ты ловко тогда сработал под мешочника! — Усмешка тронула тонкие губы Мухина. — Куда ездил-то?
— Тогда я и был мешочником! — Меня насторожил разговор.
— Брось заливать!
Мы расстались. Честно признаться, мне завидно стало: ездит человек в поездах, проверяет документы, в стычках не участвует и, пожалуйста, — офицера выловил! А тут маешься, как проклятый, и всей награды — нагоняй!
Вечером в отделе ЧК я переоделся в крестьянскую одежду, за пояс сунул маузер и, как обычный пассажир, прошел к московскому поезду. Расположился на верхней полке — лучше обзор.
Вагоны заполняли суматошные люди с вещами. Потом началось чаепитие. И разговоры: продналог — что он сулит? Разбой махновцев и «зеленых». Слухи из России. Мужчины засветили свечку в купе и режутся в подкидного дурака. Напротив храпит женщина с кошелкой под головой. Час едем — тихо! Спустился я вниз, прошел по составу — ничего подозрительного. Взбираюсь на свое место. Тот же храп, пререкания игроков в карты. И так — до Сидельникова…
Обескураженный, выхожу на перрон. Поеживаюсь от ночной сырости и спешу в кассу за билетом на обратный путь. Еду на встречном московском, в «приманке». До самого Сечереченска не сплю, приглядываюсь, прислушиваюсь… Покой! Я не рад ему. Всем сердцем зову налетчиков. Но поезд благополучно остановился у перрона Сечереченска.
Днем я отоспался, а вечером — снова на московский. И снова безрезультатно. Стыжусь докладывать Морозову.
Четверо суток езжу впустую.
Может, разгадали? Платонов недоволен. Я нервничаю и готов отказаться от затеи. Но Тимофей Иванович ободряет:
— Налетчики не смогут удержаться — искушение
И еще неделя в поездках. Платонов хмуро посмеивается:
— В проводники вагонов зачислился. Смотри, живот отрастет…
А Морозов уверен в успехе и, чтобы отвлечь меня от неприятных думок, повел рассказ о недавнем случае, который произошел в Самарской губернии. Тимофей Иванович ездил на Всероссийское совещание чекистов и привез эту новость.
…Чекистам города Мелекесса стало известно, что колчаковская контрразведка забросила в их район четырех диверсантов. В ориентировке подчеркивалось, что трое из лазутчиков — казанские татары.
Начальник уездной милиции заперся у себя в кабинете, разложил на полу карту города и стал изучать район, где жили преимущественно татары. «Диверсанты постараются укрыться именно у земляков», — логически рассуждал он.
В дверь настойчиво стучал дежурный.
— Товарищ начальник, к вам просятся!
— Занят!
И опять глаза в карту, испещренную пометками и тайными значками. Стук повторился.
— Ну, в чем дело, черт возьми? — Начальник натянул старый офицерский френч, рывком открыл дверь.
— К вам военные! — доложил дежурный.
— Пусть идут к коменданту! Ты же знаешь порядок: красноармейцев и красных командиров направлять к военному коменданту!
— А эти — к вам! — не сдавался дежурный.
Тут и показались три красноармейца.
— Мы на минуту, начальник. Зря твоя шумит. — Первый смело прошел в кабинет начальника, И широко заулыбался:
— Твоя ищи шпионов? Мы шпионы… Смотри, начальник, оружие…
На стол оторопелого милицейского начальника военные выложили гранаты, шесть маузеров, а из солдатского мешка — моток бикфордова шнура, адскую машинку. Освободившись от ноши, трое облегченно вздохнули:
— Рестуй, начальник… От Колчака пришли, шайтан ему в печенки. Не хотим против Советов!
Из расспросов выяснили, что эти татарские парни, насильно мобилизованные колчаковцами, согласились пойти на риск, чтобы попасть к своим. Белые контрразведчики послали их сопровождать четвертого.
— Человек плохой… Его не пускай ходить.
— Что вы должны были сделать? — спросили чекисты, подоспевшие к допросу.
— Наша не знает… Тот все знает…
— А он где?
— Моя вас сам искать… Живите Мелекесс, сказал.
— А какой он из себя?
…В тот самый час на маленькой станции Часовня Верхняя случайно оказался помощник оперативного уполномоченного Самарского отдела ЧК. Приезжал в гости к родственникам. К приходу пассажирского поезда на платформе станции собрались девушки с парнями. Гармоники выводили саратовские страдания. Среди молодежи чекист отметил высокого красноармейца в шлеме. Солдат напевал частушки и сам больше всех смеялся. Когда толпа приблизилась, чекист обратил внимание на соломинку, прилепившуюся к шлему частушечника. И по привычке стал размышлять: «Если он шел прогуляться на перрон, если хотел покрасоваться, то должен был почистить шлем. А скорее всего красноармеец приезжий. Почему же он ночевал в соломе?.. Ночи прохладные. Мог бы попроситься в избу. Красноармейцев охотно пускают…» И чекист решил проверить певца.