Мы купили книжный магазин

Хартлиб Петра

И вот, когда этого уже никто не ожидает, приходит разрешение на строительство, и после почти годичного ожидания нам можно приступить к дальнейшему переустройству книжного магазина.

Роберт и Оливер тщательно все продумывают, ведь мы не можем просто закрыться на несколько недель на перепланировку, это не входит в наш бюджет. Поэтому в выходные мы складываем половину книг в коробки, снова храним их на лестничной площадке и демонтируем книжные полки на одной стене. Затем возводится так называемая пылезащитная стенка — перегородка из ДСП, перед которой снова собираются книжные полки и снова расставляются книги. Теперь площадь книжного магазина — всего тридцать квадратных метров вместо сорока, и все это напоминает мне детскую книгу Акселя Шеффлера «Если в домике тесно».

Могу только позавидовать моему мужу, который по утрам в своем элегантном костюме отправляется в офис, я же остаюсь в магазине со строителями. Али, бригадир, Юсуф и Драган, рабочие, Фасгавич, электрик, еще один слесарь из Каринтии и плотник

из Штирии^[12]. Теперь мы разделены надвое: одна часть — по одну сторону пылезащитной стенки, где мы пытаемся делать вид, что это обычный книжный магазин, другая — за этой стенкой, где трое крепких мужчин с помощью тяжелого оборудования пытаются избавиться от стены толщиной семьдесят сантиметров. Мир с покупателями берет на себя Анна, а я разрываюсь между двумя мирами. Шум стоит оглушительный, невозможно разобрать даже собственные слова, не говоря уже о том, что просят клиенты. Не понимаю, за что пылезащитная перегородка получила свое название: пыль без особых проблем распространяется по всему книжному магазину и окутывает покупателей, задумчиво остановившихся перед книжной полкой. Офис и магазин больше никак не связаны между собой, а это значит, что кому-то из нас приходится работать в недавно пристроенном домике без какой-либо связи с остальными. Если нам что-то нужно в офисе, то нужно выйти через дверь магазина, подняться по лестнице и зайти туда со двора. В один прекрасный летний день, пока ребенок плескается в бассейне со своими друзьями, винтовую лестницу демонтируют. Она лежит целая и невредимая в глубине двора, от ее вида мне становится грустно, а вечером дочь долго плачет, пока наконец не засыпает. Это ее первая большая утрата. Не переезд из квартиры в Гамбурге, не смена детского сада, не отъезд бабушки и дедушки, когда те возвращаются домой после каникул, нет, большой кусок старого металла причиняет нашей дочери первую большую боль расставания.

И я вновь открываю для себя новый навык, который до сих пор дремал где-то глубоко внутри: легкость в общении с рабочими. Поскольку мужа нет дома, то им приходится довольствоваться коммуникацией со мной, и после нескольких дней осторожной приладки это отлично получается. Стоит Роберту представить меня заказчицей работ, «боссом», как все вдруг уважительно обращаются ко мне. И там, за пылезащитной стенкой, мне неожиданно начинает нравиться быть за главную. «Слушай, босс, где сделаем розетку?» «Босс, какая ширина двери?» И тихий, дружелюбный Роберт становится самым важным человеком в моей жизни. Его номер возглавляет список контактов быстрого набора, один только его голос заставляет меня успокоиться, и я звоню ему бесчисленное количество раз в день. Я понимаю, что все хорошо распланировано, но времени у нас совсем в обрез, и, если что-то пойдет не так, я единственная, кто должен это заметить, ведь я единственная, кто находится рядом.

— Роберт, они сделали дыру в стене.

— В какой стене?

— Между офисом и новой частью магазина.

— Большую?

— Ну так, сантиметров десять.

— Где именно?

— Сантиметров двадцать над полом.

В итоге подобных созвонов я получала один из трех возможных ответов: «Все в порядке»; «Передай телефон Али»; «Я буду через десять минут».

На стене, которую снесли, держался весь дом, и мы постоянно проверяем, не пошли ли трещины в кухне и столовой. Все это держится на трех временных опорах до тех пор, пока не установят железную поперечную балку. Али, Юсуф, Драган и я очень сближаемся: утром я готовлю для всех кофе, Али показывает мне фотографии своих детей, даже моя дочь мирится с «убийцами» винтовой лестницы и общается с ними, вернувшись из школы. А потом привозят эту штуку, стальную раму, три метра в высоту, четыре метра в длину, весом две тысячи девятьсот семьдесят семь килограммов, и поскольку наша строительная площадка — не просторный чердак, а узкая подсобка, то ни краном, ни чем-то подобным это чудовище не затащить под потолок. Трое рабочих делают это вручную, с помощью примитивного полиспаста, и я боюсь на это смотреть, опасаясь за их здоровье. Их стоны и кряхтение, конечно, доносятся сквозь стену пыли в книжном магазине, и я втайне молюсь, чтобы с ними ничего не случилось. И всякий раз, когда мне начинает казаться, что у меня слишком тяжелая жизнь и я слишком много работаю, я на мгновение заглядываю на стройку за стеной, смотрю на грязных, потных строителей и думаю, какая у меня спокойная, приятная работа.

Мы хотим закончить к первой учебной неделе после летних каникул, тогда все должно быть чисто и аккуратно, а поскольку в помещении кое-что нужно поменять, то придется закрыть магазин на три недели. Новая проводка, новый потолок, новое освещение, новая мебель для небольшого детского отдела, и все это за три недели — амбициозный план. Все точно рассчитано по минутам, и если один-единственный рабочий не приходит в назначенное время, то он задерживает всех остальных, кто приходит после него. У меня три недели отпуска! За четыре года у меня не было больше пяти выходных подряд. Точнее, две недели отпуска, потому что на третьей нам придется наводить порядок в новом магазине. Но три недели без покупателей. Не открывать магазин по утрам, не вытаскивать вращающиеся стеллажи, не заворачивать подарки, не выписывать квитанции на специальную литературу, не рассказывать истории. Так что это, так сказать, отпуск. Не считая того, что мне приходится по двадцать раз в день разговаривать по телефону с Али и Робертом и принимать решения, особо не разбираясь в деле. Домик на природе уже настолько пригоден для жилья — когда мы это только успели? — что в какой-то момент мы решаем уехать из города на несколько дней, несмотря на стройку. На лестничной клетке организуется место, где разные рабочие оставляют ключи, и я сбрасываю с себя эту обязанность. Но как электрик узнает, что вовнутрь заходить нельзя, так как там только что закончили укладку деревянного пола? Узнает. Роберт никуда не уезжает, всегда доступен, не позволяет себе нервничать ни из-за жесткого графика, ни из-за истеричной заказчицы. А я — связующее звено, координирую стройку из сада в Вайнфиртеле,

потому что, в конце концов, у Роберта есть и другие проекты, крупные проекты, на которых он зарабатывает деньги. И однажды, когда я забываю позвонить одному мастеру и дать зеленый свет другому, звонок от двух растерянных рабочих выводит меня из мечтаний за завтраком. Я пытаюсь все уладить, и меня поддерживают язвительные замечания мужа. «Ну, подумаешь, всего лишь не откроемся через две недели», — поддразнивает он с поднятыми бровями, ковыряясь ложкой в яйце всмятку. За столом виснет неловкая тишина, свекры, приехавшие из Германии, воздерживаются от комментариев, но это уже не имеет значения. Я забираю свою полупустую кружку с кофе, по пути захватываю какую-то книгу и исчезаю в нашей крошечной спальне. Я просто лягу и больше никогда не встану с кровати. Никогда. Я не буду готовить, не буду играть с ребенком, не буду гулять с бабушкой и дедушкой, и самое главное: я не буду заниматься стройкой. Это все равно мужская работа, а бабушка и дедушка — его родители, а дочка — больше папин ребенок, и готовит он гораздо лучше меня. Мне сложно наслаждаться в постели этими часами, которые я выкрала для себя: я слишком злюсь, слишком жалею себя. Трудно поверить, но это наша первая ссора, не очень-то уж и зрелищная, скорее тихая и сдержанная. Оливер достаточно дипломатичен, чтобы оставить меня в покое: он отправляет родителей в лес за грибами, а ребенка везет в кино в районный центр. После нескольких сотен страниц шведского кровавого детектива и часа сна я решаюсь встать с постели. Роберт тем временем решил все проблемы на строительной площадке, а Оливер приготовил спагетти. Теперь все не так уж плохо, пусть другие проводят отпуск на юге Франции. У меня есть книжный магазин!

И конечно, Роберт и его команда умудряются не отставать от графика, и у нас есть ровно одни выходные, чтобы снова расставить все книги. Все наши друзья либо дежурят по выходным, либо в отпуске, и я немного в отчаянии. Чтобы поднять себе настроение, иногда я отправляюсь с дочкой за мороженым и, как обычно, встречаю наших покупателей. Она — фармацевт, он — доктор традиционной китайской медицины, у них, видимо, наметан глаз на отчаявшихся людей, и они спонтанно решают не проводить вторую половину дня в бассейне, а присоединиться к нам, чтобы навести порядок в магазине. Оливер немного раздражен, когда я возвращаюсь с ними, но к этому времени он, вероятно, уже привык к тому, что я никогда не отказываюсь от помощи.

Мы заканчиваем в воскресенье поздно вечером — последняя книга ставится на полку, все чисто и аккуратно, теплый потолочный свет заполняет наше новое большое пространство. Измученные, но очень гордые, мы отгоняем мысли о кредите, который нам предстоит выплачивать в течение следующих десяти лет.

Когда через несколько недель приходит пожилая дама и, пробежавшись взглядом по магазину, замечает: «Вы переставили мебель?» — мне хочется громко прокричать в ответ: «Мы взяли шестизначную сумму в кредит, все лето дышали пылью, работали с берушами, а есть люди, которые этого даже не замечают?» «Нет, мы всего лишь пропылесосили», — бормочет Ева, и, когда клиентка уходит, нас охватывает истерический приступ смеха.

Перепланировка дает возможность ликвидировать несколько наших абсурдных уголков и создать что-то вроде «отделов» литературы. Хранение книг на полу также остается в прошлом, теперь у нас появился огромный предмет мебели, который мы ласково называем «гробом», — на него складываются новые издания, и мы замечаем, что большинство покупателей, немного поколебавшись, с удовольствием ищут книги самостоятельно, читают аннотации и без нашей помощи выбирают подходящее издание. Нам больше не приходится бегать в другой конец магазина ради одной-единственной книги и пересказывать каждую историю от начала до конца — это упрощает дело для всех.

Видимо, быстро разнеслись новости о том, что в нашем книжном стало просторнее, потому что на следующее Рождество покупателей прибавляется. С девяти утра до шести вечера магазин набит людьми, которые, кажется, не возражают, что здесь тесно, что им приходится стоять в очереди, что у нас только одна касса и здесь ты у всех на виду. Все присматриваются к тому, что покупают другие, и зачастую мы рассказываем кому-то о книге, а другие, подслушав, тоже приобретают ее. Некоторые покупатели беседуют друг с другом, рекомендуют авторов, а когда миловидная фрау Л. листает поваренную книгу, которую хочет купить и херр Примар, я предлагаю им приобрести единственный экземпляр на двоих. Он немного разочарован, когда узнает, что фрау Л. замужем и у нее четверо детей. Покупатели постоянно угощают нас шоколадом и домашним печеньем, а те, кто заглядывает к нам в субботу после рынка, иногда приносят цветы, фрукты или бутылку вина. В какой-то момент мама Евы тоже устраивается к нам на работу: ей далеко за шестьдесят, последние тридцать лет она была домохозяйкой и присматривала за детьми. В течение года она управляет складом, упаковывает в пленку порванные книги, а в декабре дни напролет заворачивает десятки книг в рождественскую бумагу в подсобке. И раз в неделю готовит для всех картофельный гуляш.

Наша главная проблема на Рождество: мы делаем слишком большой оборот на слишком малом количестве квадратных метров. Это просто означает, что за день мы продаем так много книг, которых у нас и так всего один-два экземпляра, что нам приходится тут же снова заказывать. Три поставщика ежедневно привозят книжные горы высотой в человеческий рост, которые приходится принимать и распределять, включая заказы клиентов. Мы стараемся справляться днем, но, когда Оливер вечером возвращается из офиса домой, гора ничуть не уменьшается. Ежедневно он стоит в подсобке до глубокой ночи и под радиопьесы по произведениям Томаса Манна или Хаймито фон Додерера распаковывает книги. Я пользуюсь привилегией заканчивать работу в девятнадцать часов, потому что на следующий день мне нужно снова быть в хорошем настроении, рассказывать бесчисленные истории и сиять от радости. Эти декабрьские вечера — единственное время в году, когда я радуюсь тридцати пяти телевизионным программам, в которых не показывают ничего, кроме ерунды. Вместе с несколькими бокалами красного вина они мало-мальски гарантируют, что я смогу заснуть без звона в ушах и навязчивых мыслей о том, какую именно книгу я забыла заказать и для какого клиента.