Мы, Мигель Мартинес. Испания

Тарханов Влад

В камере меня встретил какой-то большой и какой-то кубической формы полицейский. Зато сразу стало ясно, с кого Пикассо писал свои кубистские картины. Такое впечатление было, что, если этот господин откроет рот, так его глаза вылезут где-то на затылке. И вообще, более грубой работы как его лицо я еще не встречал. И никакого проблеска интеллекта. Бля! Значит, началась следующая стадия психологической обработки: знакомство с плохим полицейским.

Так оно и оказалось. Кубический на меня наорал, а для большей убедительности еще и сбил с табуретки на пол. Ну что, ради дела и на оплеванном полу поваляться можно, а тут пол вполне себе цивильный, видно, что недавно делали влажную уборку, можно сказать, пляжные условия! Правда, долго отдыхать мне не

дали, а потянули вверх, этот, который из кубиков состоит, ростом метра под два, плюс-минус пару сантиметров, не более того. Это я со своими сто шестьдесят два на его фоне выгляжу как воробей на фоне павлина.

Ор кубического полицейского был непритязателен — он требовал, чтобы я назвал своё настоящее имя. И пока что смог из меня выдавить только то, что я Мигель Мартинес. Чтобы окончательно впечатлить клиента, он еще и засветил мне в глаз, так, что я снова навернулся с табурета, а еще из глаз такие искры посыпались. Тот, кто знает, как это, меня поймёт. А кто нет — тот не поймёт, правда… Блин, когда же появится добрый полицейский? Понимаете, если ты даже готовился к тому, что тебя будут пытать, это не означает, что воздействие противника на тебя проходит бесследно. Еще как ломает и корежит. И я понимаю, что жду появления напарника кубического с какой-то надеждой. Значит, смогли они меня надломить. Во всяком случае, как только мой допрашивающий решил, что сделал достаточно, и клиент созрел, как вышел из камеры, а в неё вошел приятный, опрятно одетый мужчина лет пятидесяти с набриолиненными волосами. Вот этот типчик и должен играть роль «доброго» полицейского. Смуглый, с тонкими усиками под носом, почти что черные глаза, густые брови. Скорее всего, итальянец, смуглость-то не испанская. Да и гордый римский профиль никуда от него не делся. Да, по всей видимости макаронник. Нежели мною заинтересовался кто-то из агентов Муссолини? Хм… Всё страньше и страньше, как говорила Алиса, попав в Зазеркалье[1]. Кажется, сейчас начнётся самое интересное. И с чего же ты зайдёшь? Какие козыри выложишь в начале разговора, а что припрячешь к концу?

— Мигель Мартинес?

Он задает вопрос, раскладывая на столе бумаги, и делает отметку в каком-то блокноте. При этом у него очень дорогая ручка-самописка. Нет, это точно не «Паркер», это куда как более навороченное. Белое золото, очень похоже… А, вот оно что… тут цифры 1912. Значит, это Монтеграппа, итальянский производитель очень дорогих перьевых авторучек. И кто ты у нас такой? Обычный следак с ТАКОЙ дорогой вещицей стопроцентно ходить не будет. Зуб даю!

— Или всё-таки Михаил Кольцов?

Моё имя произносит с невыразимым акцентом, скорее всего, заокеанского происхождения. Это он круто, решил раздавить меня информацией, показать, что они всё про меня знают. Тоже заход слишком самоуверенный, слишком… Конечно, если клиент точно дозрел, то это ход сильный, но если ты что-то примерно такое ожидаешь, то хрен вам, товарищи, а не Вася Векшин![2]

— Давайте остановимся на Мигель Мартинес. — озвучиваю свою позицию. У моего оппонента чуть правая бровь приподнялась. Это что, он так на неожиданность реагирует? Посмотрим, какие еще знаки его тело выдаст.

— Имя им Легион. — зачем-то цитирует Евангелие. Весьма необычный тип мне попался.

— Понимаете, господин Мартинес, в силу вашей профессии, вы слишком много и часто путешествуете и найти вас непросто. Пришлось попросить знакомых пригласить на беседу. Вот только у меня сложилось впечатление, что они немного перестарались. Просил же их просто вас поберечь, а то время сложное, сами должны понимать.

— Извинения не приняты, господин Аноним. Если вы хотели со мной поговорить, могли бы просто назначить мне встречу в любом, даже не самом дорогом кафе Мадрида, и я бы вам не отказал.

Получай ответочку, а еще постарался уколоть его, намекнув на финансовую несостоятельность. Судя по ручке, этот господин забыл про голодные годы, но вот то, что он не аристократ, а выходец из весьма небогатого сословия, это скорее всего. Так что посмотрим, как дальше пойдет беседа, она же допрос, она же вербовка или перевербовка.

— Кофе в Мадриде отвратительный. Поэтому это не вариант.

О! товарищ-то с юморком. Посмотрим, что дальше предложит.

— Итак, Майкл… (это что, американец? Или американский итальянец — переселенец в первом-втором поколении?) мне известны ваши таланты. Но для начала прошу честно ответить на один вопрос…

Он сделал паузу, и уставившись мне в глаза выпалил:

— Ты агент Коминтерна?

Эту фразу он выдал на паршивеньком русском… Звучало это примерно так: «Тьи агьент Комьинтегрна?». Но то, что он эту фразу выучил — впечатляло. Звучало это смешно, но мне-то было не до смеха. Правда, ответил я сразу и без тени сомнения:

— Нет.

— Странно, Майкл. Я был уверен, что ваши путешествия по миру спонсированы именно мировой организацией комми.

Надо сказать, что его испанский был ненамного лучше его русского. И мне было сложно улавливать смысл его фраз.

— Мистер Аноним. Может быть, перейдем на английский, мне кажется, нам так будет проще понимать друг друга.

Эту фразу я говорю на английском. Мой собеседник чуть вздрагивает, но быстро берет себя в руки. И мы переходим на английский.

— Меня зовут Диего Карваль. Живу в Испании последние семь лет.

— Мне показалось, что вы из итальянских эмигрантов, первое-второе поколение в САСШ. Или я не прав?

— Не прав.

Слишком резко оборвал фразу. Значит, угадал, а насчет того, что ты, сука, Диего… Поищи другого придурка, чтобы тебе поверил.

— Хорошо, дон Диего, чем я оказался вам настолько полезен, что вы рискнули на столь экстремальное знакомство?

— Мне кажется, что вы, Майкл, хотите открыть карты?

— Да, длительный блеф — это не мой метод ведения переговоров. Я предпочитаю сразу расставить свои позиции и говорить, отталкиваясь от фактов, а не от выдумок и допущений.

— Но так совсем не интересно, Майк, согласитесь?

— Зато не так болезненно. Насколько я понимаю — у меня всего две альтернативы — найти с вами общий язык или исчезнуть. Поэтому давайте без длинных прелюдий. Что вы хотите. Дон Диего?

— Хорошо. Тогда вам надо несколько минут на то, чтобы меня молча выслушать. Когда я закончу — можете задавать вопросы и высказывать комментарии.

На несколько секунд наступила тишина. Мне показалось, что я слышу даже шаги охранника в коридоре. Для меня субъективно прошла целая вечность, прежде чем мой оппонент заговорил.

— Майкл Кольцоф талантливый журналист с выраженной авантюрной жилкой. Он один из самых влиятельных работников пера в СССР, редактор нескольких журналов, в том числе сатирических, корреспондент самой влиятельной газеты в стране — «Правда». Несколько лет назад он попал в опалу. Обычно, человек, который в вашей стране попадает в немилость властей оказывается в лапах ЧК, но эта доля каким-то образом Кольцофа миновала. И уже это одно вызывает массу вопросов. Дальше еще более удивительные вещи. Кольцоф не только не закрыт в тюрьме, а он катается по миру. Но врагов в СССР давно перестали выпускать из страны. Еще один тревожный звоночек. И, что самое интересное, Майкл Кольцоф возникает в странах, где происходят очень важные события. Конечно, он не главное действующее лицо этих событий, но, как кажется мне, он действует за кулисой. И получает очень неплохие результаты для вашей страны. Он привлёк моё внимание тем, что несколько раз события в Европе шли совсем не так, как прогнозировали наши аналитики. Мои ребята практически не ошибаются. В Германии должны были на выборах победить нацисты и новым канцлером стал бы Гитлер. Но этого не происходит. Мы почти год искали причину поражения наци. И нашли её. Вот она, сидит передо мной. И меня очень настораживает ваш интерес к испанским делам. Поэтому мне и захотелось поговорить с вами, прежде чем решать, оставлять вас в живых, или не стоит. Полномочия, чтобы решить вашу судьбу у меня есть. Что скажешь?