Мы — на острове Сальткрока
Шрифт:
— Зачем ты ее притащила? — сердито спросила Чёрвен.
У Музеса была запасная бутылочка, которую Чёрвен давала ему, когда он особенно хотел есть, и Чёрвен подумала, что Стина имела наглость притащить ее, даже не спросив разрешения.
— Музес сыт, — сказала Чёрвен, — молока ему больше не надо.
— А мне-то что, — объявила Стина, — у меня своих забот по горло. Чёрвен удивленно подняла брови.
— Каких еще забот?
— Мне надо идти кормить Тутисен, — деловито объявила Стина. Прикусив язычок, Чёрвен задумалась.
— Это еще что за Тутисен? — под конец спросила она.
Но как
Тутисен вскоре стал таким же ручным, как Музес, и Стина несколько раз на день ходила кормить его на выгон. Иногда она выпускала Тутисена из загона и водила его прогуляться. Ягненок бежал за ней так же неотступно и преданно, как Музес полз следом за Чёрвен.
— Вот уж, вправду, цирк, — сказал Ниссе Гранквист, выйдя на крыльцо лавки и глядя, как прогуливаются Чёрвен и Стина, а за ними по пятам следуют Музес и Тутисен.
И, наклонившись, потрепал Боцмана.
— А ты как поживаешь? Лежишь тут и горюешь, что нельзя тебе с ними играть?
Однажды, устроившись на крыльце, Стина и Чёрвен кормили своих животных и спорили, кто из них лучше.
— Тюлень — это ведь тюлень, — заявила Чёрвен, и этого Стина не могла отрицать.
— Но ягненок все же милее, — сказала Стина, а затем добавила: — Я думаю и Тутисен и Музес — оба заколдованные принцы.
— Хм-м-м, — презрительно протянула Чёрвен, — я ведь говорила, что только лягушки бывают заколдованными принцами.
— Верно, ты говорила, верно, — подтвердила Стина.
Они молча сидели и думали. Где уж там обыкновенному ягненку с выгона Вестермана оказаться заколдованным принцем, но Музес, которого нашли в рыбачьей сети, — это прямо как в сказке.
— Я думаю все же, — сказала Стина, — что Музес — сынок морского короля, которого заколдовала злая фея.
— Не-а, он — мой маленький сынок, — возразила Чёрвен, прижав к себе Музеса.
Подняв голову, Боцман посмотрел на них. И если правда то, что он мог думать, как человек, то, может, он подумал точь-в-точь как Пелле: «Пошли прочь вместе со своими заколдованными принцами!»
НЕУЖТО МАЛИН НЕ ХОЧЕТ ЖЕНИТЬСЯ?
«Снова вокруг нашего дома цветут наши яблони, — писала в своем дневнике Малин. — Нежно-розовыми цветами заполняют они Столярову усадьбу и тихо роняют свои легкие, как снежинки, лепестки на тропинку, ведущую к нашему колодцу. Наши яблони, наш дом, наш колодец. Как это прекрасно! Нашего здесь нет ничего, но мне нравится об этом мечтать… И мечтать об этом необыкновенно легко. Год назад я еще не видела Столяровой усадьбы, а сейчас мне кажется, будто это мои родной дом. О веселый столяр! Как я люблю тебя за то, что ты построил этот дом, если, конечно, дом этот — дело твоих рук, и за то, что ты посадил вокруг яблони. И за то, что нам здесь можно жить, и за то, что снова — лето. Хотя лето, разумеется, не твоя заслуга».
— Как наши дела, папа? — спросила Малин Мелькера. — Ты и на этот раз отличился и подписал контракт на целый год?
— Пока еще не подписал, — ответил Мелькер. — Я жду самого Матсона, он обещал не сегодня — завтра заглянуть к нам.
В ожидании Матсона Мелькерсоны готовили Столярову усадьбу к лету. Они сгребали лежалую прошлогоднюю листву, выбивали коврики и проветривали подушки и одеяла, скребли пол, мыли окна и вешали чистые занавески. Никлас надраил до блеска плиту, Юхан выкрасил кухонные скамейки в голубой цвет, Мелькер без малейшего кровопролития смастерил книжную полку и уставил ее разными книгами на все вкусы. Над побеленным очагом в общей комнате он развесил картинки, привезенные из города. Малин нарядила пухлую подушку на кухонном диване в новую ситцевую наволочку в красную полоску, Один Пелле расхаживал повсюду без дела и только любовался. Самую некрасивую и негодную мебель составили в сарай, где Пелле оборудовал себе скромную комнатку. Пусть старая мебель знает: она еще на что-то годна. И, кроме того, он собирался пережидать в сарае вместе с Йокке дождь.
— Это своего рода творчество, — сказала Малин, оглядевшись в своем по-летнему нарядном доме. — Теперь сюда надо принести побольше цветов.
Она притащила из сарая старые кувшины для моченой брусники, принадлежавшие веселой жене столяра, обтерла пыль н поставила в них ветки сирени и цветущих диких яблонь. Потом она отправилась на янсонов выгон, где в буйном изобилии рос ландыш, и набрала полную охапку цветов. На обратном пути она встретила Чёрвен со Стиной. Оживленно болтая, они петляли меж берез. Увидев Малин, девочки смолкли и только любовно и с восхищением смотрели на нее. Ведь это была их Малин, такая хорошенькая с букетом ландышей в руках.
— Как невеста! — сказала Чёрвен.
У Стины загорелись глаза, а в голове мелькнула дорогая ей мысль, которую она уже давно лелеяла.
— Не собираешься ли ты замуж, Малин? Чёрвен расхохоталась во все горло.
— Замуж, это еще что такое?
— Это когда женятся, — неуверенно ответила Стина.
Малин принялась их уверять, что со временем не плохо бы выйти замуж, но пока она еще слишком молода.
Чёрвен уставилась на нее, будто не веря своим ушам.
— Слишком молода! Это ты-то! Ты такая старая, что просто с ума сойти!
Малин расхохоталась.
— Сперва надо найти человека, чтобы был по душе, понятно вам? И Чёрвен со Стиной пришлось согласиться, что с подходящими женихами на Сальткроке туговато.
— Но ты бы могла жениться на заколдованном принце, — горячо уговаривала Малин Стина.
— А есть такие? — спросила Малин.
— Их в канавах полным-полно, — ответила Стина. — Чёрвен говорит, что все лягушки — заколдованные принцы.
Чёрвен кивнула.
— Только поцелуешь одну, и — бах! — принц уже тут как тут!
— Да, выходит, совсем просто, — согласилась Малин. — Тогда я попробую подыскать себе кого-нибудь.
Чёрвен снова кивнула.
— Да-а, попробуй… пока не поздно. — И важно добавила: — Я, по крайней мере, женюсь, прежде чем стану старой каргой, которая в тягость себе и другим.
— На заколдованном принце? — спросила Малин.
— Не-а, на водопроводчике, — ответила Чёрвен. — Папа говорит, что они, по нынешним временам, чертовски хорошо зарабатывают.
Стина поспешила заверить, что и ей тоже нужен водопроводчик.