Мы над собой не властны
Шрифт:
— Какая прелесть!
— Ни за что не угадаешь, что у меня запланировано на следующий год!
— Что?
— Поступаю в Колумбийский университет, на юридический!
— Ты всегда была умницей, — ответила Эйлин, стараясь не показать удивления.
— Куда мне до тебя!
— Спасибо.
— Ты была взрослей нас всех, — сказала Вирджиния. — Я часто вспоминаю, как в шестом классе ты меня повела к «Вулворту» и заставила купить тетрадки для всех предметов. Помнишь?
Эйлин помнила, хотя воспоминание удовольствия не доставляло. Сколько у нее тогда было лишней энергии! Бросалась всем вокруг помогать, словно
— Я помню, ты была не очень организованная, но похода к «Вулворту» что-то не припоминаю.
— Наверное, тебе просто надоело смотреть, как я вечно не могу ничего найти. Ты меня научила вести записи отдельно по разным предметам. Знаешь, как мне это помогло?
— Я очень рада, — ответила Эйлин, чувствуя, как все сжимается внутри.
— А поступай вместе со мной на юридический? Учились бы вместе. Я бы от этого здорово выиграла!
Эйлин представлялась самой себе зверем в цирковой клетке, и будто бы Вирджиния стоит снаружи, взявшись одной рукой за решетку, а в другой держа отбивную котлету. Надо было уходить, пока не наговорила лишнего.
— Разве что в следующей жизни, — сказала она, и сразу нахлынуло ощущение неловкости, которое она всеми силами старалась отогнать.
Вырез платья показался вдруг слишком откровенным. Появилась новая покупательница, а вторая манекенщица была занята. Эйлин, воспользовавшись этим, еще раз переспросила, уверена ли Вирджиния насчет лавандового платья, и отправила ее к сотруднице, оформлявшей заказы.
— Обязательно приходи в гости! — сказала на прощанье Вирджиния. — Через пару месяцев, когда мы обживемся на новом месте. Бронксвилл, не забудь! Наш адрес найдешь в телефонной книге. Мистер и миссис Лиланд Кэллоу. Мы будем очень рады! Нет ничего дороже старых друзей.
Мама советовала, если уж так захотелось машину, поберечь деньги и купить подержанную, но в автосалон с ней пошел отец.
Посреди зала стоял новенький «понтиак-темпест», модель 1964 года.
— На него уйдет почти все, что я скопила!
— Еще заработаешь.
— Это неразумное вложение денег.
— Вложение в жизнь, — сказал отец. — Если хочется — покупай. Уж получше грузовика с пивом будет, вот что я тебе скажу. Может, и мне такой купить? Или вон тот, с откидным верхом. Как там продавец назвал — «ГТО»? Буду маму катать. Как ты думаешь, ей понравится?
Он говорил с такой серьезностью, что Эйлин чуть не ответила: «Очень понравится, пап!»
Она сказала только:
— Вот это уж точно бесполезная трата денег!
И спросила, какой цвет ей больше подойдет — вишневый или темно-синий?
Можно было сэкономить и все-таки купить подержанный автомобиль, а можно было объявить во всеуслышание, какое будущее она для себя наметила, и, возможно, повлиять на это самое будущее.
— И что я должен тебе ответить? — сказал отец.
Эйлин выбрала вишневый.
Мама пришла с работы, когда Эйлин сидела за учебниками.
— Опять занимаешься?
Эйлин только что-то буркнула в ответ. Мама, разбирая сумку, уронила ключи на раскрытую тетрадь. Громадная связка ключей, и каждый обозначает одну или несколько комнат, которые убирает мать. Эйлин спихнула их с тетради, словно источник инфекции.
— Может, отложишь книжки на пять минут? — спросила мама. — Подвезешь нас с друзьями...
— Куда подвезти? Какие
— Мои друзья, из группы.
Из группы, мысленно повторила Эйлин. Звучит почти светски.
— Возьми мою машину, — сказала она, не отрываясь от учебника.
— Я боюсь ее водить.
Мама всего год как получила права и на дорогах чувствовала себя неуверенно, а «понтиак» был еще совсем новый.
— У меня контрольная.
— Мы договорились подвозить друг друга по очереди. На этой неделе я обещала за всеми заехать.
— Не надо было обещать.
— Ну перестань! — сказала мама. — А то опоздаем.
Первый знакомый жил в районе Джексон-Хайтс. Эйлин удивилась, увидев большой кооперативный жилой комплекс; она-то думала, что люди со средствами не страдают обычными человеческими недостатками. Мама вышла из машины, а Эйлин сейчас же достала учебник. Она решила, что будет заниматься при каждой возможности, даже когда в машину сядут мамины друзья. Нет у нее времени на пустые разговоры, хватит и того, что она согласилась помогать в этом печальном путешествии.
Вернувшись, мама сказала повеселевшим голосом:
— Познакомься, Хайрам, это моя дочь, Эйлин.
— А, — отозвался тот, усаживаясь на заднее сиденье. — Значит, ты у нас сегодня Харон?
— Эйлин, — поправила она.
— Харон, лодочник. На реке Стикс.
— А-а, — сообразила Эйлин. — Ну да.
— Мертвецов через реку перевозит.
Забираясь в машину, Хайрам стукнулся головой и сбил набок накладку, но, вместо того чтобы незаметно поправить, снял ее совсем и снова пристроил на место с такой непринужденностью, будто носил не для того, чтобы скрыть лысину, а чтобы ее подчеркнуть.
— Ты-то как раз очень даже живой, — прыснула мама. — Чего не скажешь о твоей нашлепке!
— Вот тебе мораль: не доверяй мужчинам с заемной шевелюрой.
— Разумный совет, — отозвалась Эйлин.
— Скажи это моей жене! Хотя видели бы вы мои кудри, когда мы с ней познакомились! Я был Самсон.
Эйлин смотрела в зеркальце заднего вида, как он задумчиво глядит в окно. Хайрам перехватил ее взгляд и посмотрел прямо в глаза, словно привык к тому, что за ним наблюдают.
— Бойтесь женщин, приносящих ножницы, — хмыкнул он, словно знал какую-то тайную шутку и благодаря ей все тяжелое и трудное становилось невесомым. — Бойтесь ланчей на три бокала спиртного.
— На один бокал, — поправила мама.
— Ну что же, если уж ехать в преисподнюю, то с шиком! Чудесная машина.
— Спасибо, — сказала Эйлин.
— Наоборот, — возразила мама. — Мы выбираемся из преисподней.
— Да-да, — вежливо согласился Хайрам. — Мы в чистилище, но полны надежд. По крайней мере, не поддаемся отчаянию. А если и поддаемся, то в этой прекрасной машине.
Мама искрилась весельем, когда звонила у очередной двери, усаживала друзей в машину и легкой болтовней поддерживала непринужденную атмосферу. Эйлин так и не смогла раскрыть книгу, даже пока в машине был один Хайрам. Неожиданно для себя она прекрасно провела время. За несколько минут поездки она успела разглядеть каждого и поняла, что позитивный взгляд на жизнь давался им нелегко. Всех удалось доставить в три приема. Припарковавшись у обочины, Эйлин наблюдала в зеркальце, как мама с последней четверкой разнокалиберных приятелей и приятельниц спускается в подвал дома священника.