Мы никогда не умрем
Шрифт:
— Он очень… многогранный, — серьезно ответила Риша.
— Отличный каламбур, — в тон ей отозвался Мартин.
— Да, и целуется так, как будто его скоро расстреляют, видели, знаем. Ну что, котяточки… За любовь!
Рита подняла стакан. По ее глазам Мартин понял, что именно этот стакан и отделял Риту от «дымины».
И «дымина» наступила.
…
На счастье, Рита шла сама. Риша спала, обняв его за шею и уютно устроив голову у Мартина на плече.
Вик попросил его проводить девушек домой. Мартин чувствовал, что он отстранился, словно скрылся от него. Он догадывался, почему — Вик все чаще
Чувство было непривычным. Редкое одиночество всегда ощущалось особенно остро.
Ночь была холодной. В этом году весна все никак не наступала — сырой ветер полосовал улицы, словно плетью. Мартин хорошо помнил дорогу и старался избегать как людных мест, так и темных подворотен. Шутки Риты, которые не казались ему смешными в теплом полумраке бара, на темной, почти безлюдной улице окончательно приобрели иной окрас. Правда опасался Мартин не маньяка, а остальных, агрессивно настроенных и не менее циничных, по его мнению, людей.
Рита оступилась и обхватила его запястье сухой, горячей ладонью.
— Прости. Слушай, Вик. Ты ведь… уедешь скоро, да?
— Да, — не стал отпираться Мартин. — А ты разве хочешь остаться в деревне?
— Нет. Я думаю, надо попытаться устроиться на работу в городе. Может, в какой-нибудь магазин с одеждой… А с учебой потом что-нибудь придумаю. Не вижу я своего будущего в образовании. Вообще, если честно, не вижу своего будущего. Как будто вот и правда сейчас появится маньяк и предпочтет брюнетку блондинкам…
Холодный воздух явно подействовал отрезвляюще, и пьяный кураж сменился похмельным унынием.
— Не говори глупостей. В конце концов, я пока еще здесь.
— Ты… пока еще здесь. И это так здорово…
Рита подняла на него взгляд, полный ледяной, царапающей тоски.
Каждый раз оставаясь с ней наедине Мартин оказывался в неловком положении. Он понятия не имел, что ему делать и что отвечать — их с Виком тайна, которую Вик уже по наивности доверил Рише держала его, словно паутина.
Ему нравилась Рита. Он не мог назвать это чувство влюбленностью, считая любовь чем-то несравненно более сильным, чем мимолетное увлечение. Но взгляд дотягивался до сердца легким электрическим током.
Но никакого значения это не имело. Он держал на руках девушку, которую любил, как младшую сестру. Она обнимала его тонкими, теплыми руками и щекотала дыханием шею.
Вот она, чужая, сбывшаяся любовь, которую он должен беречь всю оставшуюся недолгую жизнь. Ему не нужно умирать за нее, только легко опустить на собственное сердце серую завесь, не дающую чужим взглядам и касаниям вызывать этот ток.
Это было не трудно.
Но это не значило, что он не мог быть Рите другом.
— А театральная карьера тебя перестала привлекать?
— Я никогда не любила театр. Но он придавал мне хоть какой-то вес. Знаешь, Вик, мне раньше часто снилось, что я легкая-легкая, как перышко. И это, может, был бы хороший сон, для кого-то. Но для меня это был кошмар. Представляешь, мне снилось, что мой парень меня обнимает, и мне тепло вроде и спокойно, и тут порыв ледяного ветра. И я не могу
Они шли по спальному району, совсем недалеко от общежития. Серые в темноте пятиэтажки, желтые окна, и небо, нависшее над головой. Что-то серое, усредненное, тоскливое, словно весь окружающий мир вторил Ритиным словам.
А в воздухе беспощадно, сыро пахло наступающей весной.
— И что придает твоей жизни вес сейчас?
— Вера в людей. Знаешь, Вик, я правда верю. Хоть ты меня тогда и поцеловал… Это потому, что ты добрый и тебе меня жалко, я знаю. Вы с Ирой такие… знаешь… я не знала, что так бывает. У вас по-настоящему, я всегда чувствовала. Так завидовала, если честно. Но если кто-то так способен любить, как вы друг друга — может, и для меня в этом мире что-то хорошее найдется. И кто-то и меня сможет… так любить.
Рита шла на шаг впереди. Ветер путал ее черные волосы, и на секунду Мартину показалось, что вокруг ее головы клубится тьма. Чистая, живая тьма, такая, как живет за его порогом. Ее черные мысли, ее тревоги. Ее страх перед будущим.
— Сможет, Рит. Я верю.
— А меня есть за что полюбить?.. Чтобы правда, по-настоящему?
— По-настоящему любят не за что-то. По-настоящему любят даже вопреки.
Рита обернулась к нему и слабо улыбнулась. Кажется, она не поверила.
Действие 16
Очень злится на нее
В осеннем лесу, на развилке дорог,
Стоял я, задумавшись, у поворота;
Пути было два, и мир был широк,
Однако я раздвоиться не мог,
И надо было решаться на что-то.
Роберт Фрост
В день премьеры в театре все волшебство пьесы внезапно исчезло. Грим на Рише смотрелся мертвой маской, танцевальные номера выходили техничными и бездушными и только финальный танец Виконта и Офелии, который пытался спасти Мартин, вышел немного ярче остальных. Вику казалось, что слова о божественности он хрипит, как уставший повторять старик. Рита трижды сбилась с ритма и, кажется, вовсе не заметила этого.
Мари потеряла всякий интерес ко всем своим подопечным, кроме Риши. После выступления она увела ее в гримерку и что-то долго ей рассказывала. Вик не старался подслушать. Он аккуратно развешивал на вешалке костюм, надеясь, что больше никогда его не наденет.