Мы побелили солнце
Шрифт:
– Вы все? Домой уже? – наблюдаю, как ноутбук отправляется в сумку.
– Почему домой? Тебя провожать.
– А ноут зачем забираете? Можно же просто каморку запереть.
– Кабинет! А ты бы запер в кабинете кошку и усвистел бы по своим делам?
– Ну сравнили вы, конечно…
– Ноут, – чеканит Игорь, берется за подлокотник кресла и пододвигает его вместе со мной к себе, – поприхотливей мохнатых будет! Тем более, оставить его в этой психушке… ну вообще! И он не просто ноут, у него имя есть.
– Имя? – веселюсь.
– Да. Валера.
Хихикаю.
– А вдруг это девочка?
– Дурачок? – он стучит пальцем по лбу. – Девки – истерички, а мой Валера который год мне исправно служит и не выпендривается, – Игорь мягко поглаживает сумку. – Идешь?
Он выталкивает меня из каморки. Поворачивает в ней ключ.
– Надеюсь, завтра концерт не закатишь и с урока не сбежишь?
– Ну…
Я правда не знал, как пройдет завтрашний день. Как меня примет Колобуся и коллектив, будут ли сдергивать очки и травить свои дохлые шутки. Я не знаю, как вообще закончу одиннадцатый класс, как стану ходить на консультации и какие вообще буду сдавать экзамены. Я понятия не имею, что я хочу в будущем и куда мне стремиться.
И Игорю я решаю не лукавить.
– Я не знаю, Игорь Павлович.
Он отвечает мне горькой усмешкой.
И снова на протяжении всей дороги ее хранит.
Но я больше не чувствую его скрытой обиды на себя. Я знаю: он молчит не от злости, а из принципа не лезть в мою душу, пока я сам не захочу пойти на контакт. Он был до боли простым, но в то же время я видел в нем какую-то увлекательную загадку. Не стесняясь, я рассматривал его по пути из-под очков и пытался ее разгадать, но напрасно: навряд ли это удастся кому-то без желания самого Игоря.
– Ты дорогу запоминаешь или запоминаешь меня?
Я чуть не спотыкаюсь о любезно брошенную кем-то прямо на тротуар бутылку с подозрительной жидкостью внутри. Отфыркиваюсь:
– Чего?
– Ничего. Это последний раз меня в роли навигатора. Заблудишься – мне будет похрен.
– Не заблужусь.
– Ты номер-то мой хоть запиши.
– А у меня… – тоскливо кошусь на двух цыганят, прыгающих через перила нашего крыльца. – У меня нет телефона.
– Бомжара?
– Я его потерял, – решаю не вдаваться в подробности.
Один цыганенок что-то шепчет второму, косясь при этом в нашу сторону. Тянет пацана за собой и подходит с ним ко мне с щенячьими глазами. Но только я останавливаюсь, как Игорь резко дергает меня за руку и затаскивает в подъезд.
– Ага, – фыркает. – Или подарил. Какому-нибудь бомжу-попрошайке.
– Может, им реально помощь нужна?
– Мне тоже помощь нужна! А кто мне помогает? Никто, я же не инвалид, не беременная цыганка и не черный. Так че с мобилой у тебя? Может…
– Не надо, – быстро протестую. – Не надо мне ничего покупать и дарить.
Игорь останавливается прямо перед лестницей. Резко поворачивается ко мне. Опирается локтями на перила.
– Не-е, Данко, все-таки насчет твоей самооценки я промахнулся. Никто тебе ничего дарить не собирался.
– А…
– Бэ.
– Я кино видел, – тут же возражаю. Поднимаюсь по лестнице, держась стены. – Там мошенники дурачков так же обманывали, а потом деньги с них трясли.
– Кино случайно не "След" называлось? Как хочешь, мое дело предложить, твое – отка… екарный Касперский! Поналили тут какой-то хлорированной блевотни, а люди потом поскальзываются и лбы расшибают! Чтоб у них эта хлорка поносом из задницы…
– А сколько денег? – затая дыхание, спрашиваю. – А процент какой?
– Я тебе че, банк? Не знаю. Придумаю. А деньги отдам не сразу. Частями.
– В размере? – я вдруг ощущаю себя настоящим важным дядькой, который пришел просить кредит в банке. А эти взрослые и солидные слова только разжигали мой интерес к Игоревской идее.
Правда, на секунду мне кажется, что он рассмеется от моей напускной серьезности. Но он так же серьезно, словно разговаривает с клиентом, отвечает:
– Размер будет колебаться в зависимости от ваших действий, Данила… как вас там по отчеству?
– Артемович. А действий каких?
Он останавливается на лестничной клетке. Кладет ладонь на перила, но тут же в отвращении ее отдергивает. Кажется, они были запачканы в чем-то мокром и не особо приятном.
– Действий в школе, Данила Артемович. О чем документально будет свидетельствовать твой… простите, ваш – дневник. За пятерку получите пятьсот рублей, за четверку – четыреста, за тройку…
– Триста, – завороженно завершаю его внезапно прерванную молчанием речь.
Он лукаво улыбается. Хочет что-то сказать, но передумывает и взмахивает рукой:
– Ладно, не буду тебя драконить. Да, триста. За двойку – двести, ну а единиц наша гуманная система образования не предусматривает.
– И… а если я получу две пятерки в один день?
– Получишь косарь.
– А пять двоек?
– Тоже косарь. Ты решил испытать мои познания в матане?
– Так я по сути могу хватать двойки и все равно зарабатывать?
– Можешь, Данко, но на пятерках ты на тел заработаешь быстрее, а мое предложение не резиновое и тоже ограничено. Получить пять двоек в один день – еще постараться надо, а эти старания в итоге окупятся копейками, подумай над этим.
– И какой же у вашего предложения срок? – я останавливаюсь, чтобы затянуть растрепанные и вечно развязывающиеся шнурки.
– Две недели. Это десять дней. Если каждый из них получаешь по две пятерки – зарабатываешь десять косарей и покупаешь приличную мобилу. Ну а если получишь тыщенки три – сам смотри, на что их хватит. И больше я такого предложения тебе не сделаю, учти.
Предложение действительно было заманчиво. Отказываться означало быть полным дураком. Игорь словно понимал, что на работу я устроиться в ближайшее время не смогу не только из-за возраста, но и из-за незнания города и ксантофобии.