'Мы пойдем впереди с красными флагами'...
Шрифт:
— Ишь крестился! — раздался въ толп насмешливый голосъ, но никто не поддержалъ насмшника.
— Въ ружье! — раздалась команда. И съ глухинъ ропотомъ солдаты разобрали ружья. Они знали свою задачу, имъ ее объясняли. Когда Энскiй полкъ ворвется въ первую линiю окоповъ, имъ нужно было идти сквозь него на вторую.
Артиллерiйскiй огонь стихъ у насъ, у противника сталъ безпорядоченъ. Гд-то совсмъ
— Батальонъ по-ротно въ дв линiи стройся!
Роты разобрались и пошли выдвигаться за деревню.
— Ну, вы, товарищи, идите, а я не желаю, — сказалъ, одинъ и вышелъ изъ рядовъ.
За нимъ вышло еще человкъ шесть изъ роты, которую велъ Вовикъ.
— Трусы! Измнники! Предатели! — раздалось изъ роты, но они только смялись.
Выйдя за деревню, роты рассыпались цепями и пошли по полю, поросшему бурьяномъ и травою. Все чаще и чаще стали со свистомъ проноситься надъ ними снаряды непрiятеля и съ грохотомъ, разрываться въ неб, покрытомъ тяжелыми облаками.
Шли тяжело, неуверенно, походкой горожанъ и мужиковъ, а не скорой походкой солдата. Но шли. Вовикъ несколько разъ оглядывался и видлъ, что цпь за цпью подвигалась по полю пехота, и ближе и ближе становились сначала наши окопы, уже оставленные нами. Ихъ прошли, и рота нсколько потаяла въ нихъ.
— Товарищи! Такъ нельзя! Это измена! — кричали въ рядахъ, но увлекаемая великой силой наступленiя рота шла, а съ нею шли и другiя роты полка.
Когда прошли первую линiю непрiятельскихъ окоповъ, уже pанятыхъ Энскимъ полкомъ, стали часто cвистать и властно щелкать пули. Впереди котломъ кипли пулеметы и непрерывно трещали ружья, противникъ устроился прочно во второй линiи окоповъ.
Полкъ залегъ и не вставалъ. Напрасно раздавались крики: «въ атаку!» «впередъ!» — никто не вставалъ. Кое-кто взялся за лопату, но, не умя окапываться, положилъ ее на землю. Появились раненые, поползли назадъ сначала они, а потомъ и здоровые. Наступила, критическая минута.
— Ничипорчукъ, — молодымъ, полнымъ задора голосомъ крикнулъ Вовикъ, — дайте флагъ!
Молодой солдатъ подползъ къ офицеру и далъ ему красный флачок.
И онъ вспыхнулъ, какъ пламя молодого задора, какъ яркiи цвтокъ
Офицеры исполнили свое слово. Они пошли впереди съ красными флагами. И несколько мгновенiй передъ изумленнымъ противникомъ жидкою цпью разввались алыя знамена, знамена русской революцiи.
— За свободу, товарищи! Ура!..
Цпи встали и бросились за офицерами.
Все меньше и меньше становилось впереди красныхъ флаговъ. Они таяли подъ огнемъ неприятеля и падали, какъ падаетъ макъ подъ серпомъ косаря.
Упалъ, неловко споткнувшись, и Вовикъ и такъ и остался лежать, уткнувшись головою въ землю, съ откинутымъ въ сторону краснымъ флачкомъ.
Но полкъ уже ворвался въ окопы, онъ бралъ плнныхъ, онъ бжалъ на покинутыя прислугой непрiятельскiя батареи.
— За свободу! За землю и волю! — волна за волною стремились людскiя волны, пробгая мимо тхъ, кто ихъ рванулъ впередъ и теперь остался лежать, успокоенный навки.
VI
Тамъ, на генеральской дач подъ Петроградомъ, какъ и въ прошломъ году, пышно разросся цвтущiй душистый горошекъ, и высоко торчатъ тонкiе бокалы блыхъ цвтовъ табака.
Въ соломенномъ кресл сидитъ моложавая генеральша, Нелли и Долли сидять рядомъ, и вс шьютъ.
Генералъ сидитъ тутъ же на скамейк и читаетъ вечернiя газеты.
— Мари! Наши-то перешли въ наступлеше. Впереди пошли офицеры съ красными флагами! А, какъ ты полагаешь, и Вовикъ пошелъ?
— Пошелъ, конечно, — съ тихимъ вздохомъ говорить генеральша, и глаза ея сверкаютъ слезами и материнской гордостью.
— Гд-то теперь Вовикъ? — тихо говоритъ Нелли, и об барышни перестаютъ шить и задумчиво смотрятъ на мать.
И тишина, страшная звенящая тишина, становится среди нихъ. Сильно пахнетъ табакъ, благоухаютъ душистый горошекъ и махровые пышные левкои, и никто не знаетъ, что то, что было Вовикомъ, уже зарыто, въ земл, и никто не пойдетъ, никто не укажетъ, гд лежитъ онъ, кумиръ и предметъ обожанiя всей семьи.
Ихъ такъ много погибло въ этотъ, славный побдный день, когда они шли впереди съ красными флагами.
Год: 1917